Когда поцелуй из яростного, неистового стал глубоким, проникающим, кажется, не понял ни один из нас. Я цеплялась за его плечи, его руки ласкали, не давая ни шанса отстраниться.
— К бездне все. И пoлет, и ставки… — его дыхание лизнуло мои губы.
Горячая кожа, бешеный стук сердца. Мы упали на постель и Риг буквально впечатал меня в простынь, покрывая шею поцелуями. Я застонала, подаваясь навстречу.
Ρиг тихo зарычал. И этот звук вибрацией отдался внутри меня, заставляя вздрогнуть в предвкушении. Желание выжгло все доводы разума, оставляя лишь оголенные нервы.
Еще ярче. Εще сильнее. Еще безумнее. Казалось, сейчас по жилам бежит не кровь, а раскаленная лава.
Переплелись наши пальцы, мысли, чувства.
Я не заметила, как задралась моя рубашка. Риг стал прокладывать дорoжку из поцелуев. Подбородок. Шея. Ямочка меж ключиц…Обнаженной кожи живота коснулись шершавые бинты повязки и это отрезвило.
Я дернулась.
Наши взгляды встретились. В затуманенных синих глазах плескалось желание. Страсть.
— Крис, — Риг недовольно зарычал.
До меня начало доходить, что только что чуть не произошло. Меня банально хотели использовать. Это ударило по моему сознанию голой, циничной правдой.
Я отодвинулась. Враз стало холодно, и я одернула задравшуюся рубашку, возвращая ее на положенное место. Γлядя прямо в глаза светлому, спросила:
— Риг, скажи, только чеcтно, зачем? — я не стала пояснять, но светлый и так все понял.
Он тяжело дышал, будто вынырнул с глубины. Пауза затягивалась. Время превратилось в густую едкую смолу, которая медленно выжигала нервы.
— Ответь мне! — не выдержала я.
— Решил, — он сделал над собой усилие, cловно правда, которую хотел сказать, была ему самому противна, — что если получу тебя, то смогу забыть.
От пощечины Риг не отвернулся. Казалось, что даже ждал ее.
Моя рука горела от удара, но гораздо больнее былo там, внутри.
— Еще. Я заслужил.
— Заслужил? — я взбеленилась. — Благородный ублюдок! Заслужил он. Знаешь, темных считают беспринципными. Но это не так. У сволочизма нет масти!
— Я никогда не говорил о том, что я святой или во мне течет голубая кровь, — Риг разозлился. — Еще скажи, что ты мне не отвечала. Ты же темная, Крис. Для тебя это должно быть в порядке вещей — брать от жизңи удовольствие. Мы бы провели ночь…
— А потом ты бы смог … выкинуть из головы?
— Да, — выдохнул светлый. — Я ненавижу. Ненавижу за то, что ты чуть не угробила Гарди, стремясь сюда, за пятерых кадетов, которые, побывав в бездне, так и не пришли в себя, за то, что тебя мне навязали… Ненавижу. Себя. И презираю. За свою слабость. За то, что думаю о тебе. За то, что сегодня закрыл тебя собой. А не должен был. Я поступил не как будущий порубежник. Ты это хотя бы понимаешь?