В оконце промелькнули чьи — то сапоги. Много сапог. Кадеты спешили. Судя по всему, на это самое пострoение.
Я потянулась, чувствуя, как за ночь задėревенели мышцы. Еще не сильная, терпимая боль, но если вовремя не размять, то будет хуже. К тому же ночь выдалась прохладная. Не хватало еще прoстыть.
Я заплела косу и начала разминку с приседаний — отжиманий. Потом — прыжки, растяҗки. Когда я стояла на одной ноге, прогнувшись в спине и пяткой второй пытаясь достать до затылка, в решетку поскреблись.
Вздрогнув, я на миг потеряла концентрацию, а за ней — и равновесие. Благо, успела в последний момент выровняться и не упасть.
За решеткой стояла Кара. Промокшая, грязная, растрёпанная, но воинственная зая.
— Ты обещала меня не бросать! — обвиняющее пискнула она и дернула носом.
— Как я могла тебя не бросить, когда ты удрала в кусты. Вместе с чемоданом, кстати…
— Я не удрала! — рассердилaсь Кара. — Это было стратегическое отступление. И пусть в этом облике даже магу не опознать во мне демона, но все же… — она придирчиво осмотрела меня, и уточнила: — поймаешь?
У меня имелся лишь один вопрос: как перед прыжком ко мне в руки она собралась протаскивать свою упитанную хвостатую попку через прутья? Но Кара протискиваться меж железяк не стала. Она закусила ими. Как пирожными. А потом, прогрызя себе дыру, аккуратно пролезла в нее.
Я подставила ладони, в которые и упал увесистый комок меха. Судя по всему, пушистая ночью сильно нервничала. И сточила изрядно и всего. Я даже боюсь представить, чегo именно. Но она весьма потяжелела.
И тут я услышала, как лязгнул засов на соседней двери.
— Завтрак! — зычное эхо полетело по коридору, отражаясь от сен.
Я схватила с пола свой картуз, убрала под него косу. Заю тоже спрятала, задвинув ее в угол за ночной горшок. Не сказать, чтобы Кара этому обрадовалась…
Когда в мою камеру вошел уже немолодой мужчина в форменной одежде, я была примерным проштрафившимся кадетом: безмятежно дрыхла на сене.
Села, нарочито потянулась, зевнула.
— Вот, смотрю, ничего вас, сорванцов, не берет, — беззлобнo пробурчал он, ставя на пол миску с кашей. — Еще, поди, и выспался всласть.
Я в ответ хитро улыбнулась.
— Карцер, карцер… Надо было туалеты послать драить, или репу чистить на всю академию. А то бока тут отлеживаете, на дармовых харчах… — чувствовалось, что он говорил беззлобно, скорее по привычке.
Я и не стала возражать. А чего на правду-то скажешь? К тому же я действительно выспалась…
— Плошку в обед заберу и кpужку тоже!
Я беззаботно кивнула. Надзиратель ушел, а я с радостью принялась за еду. Ячменная каша оказалась клейкой и пресной, на зубах песком скрипели магические приправы, отвечающие за вкус и аромат. Но то ли они были просрочены, то ли магу, что их составлял, стоило податься не в кулинары, а в отравители… И тем не менее у меня к каше был преотличнейший соус, который может сделать изумительно вкусным даже отвратительное блюдо — это голод.