Посылку забрал городовой, что стоял в будке у входа в ратушу…
Уже вечерело, а Идьяр Канн все еще сидел в своем кабинете. С востока набежали тучи еще в полдень, а теперь задул ветер, и начался дождь, сначала слабый, моросящий, а потом, когда стемнело, городовой уже сменился, и его место в будке занял другой, дождь усилился и начался ливень. Наконец, свет на втором этаже ратуши погас, здание погрузилось во мрак и лишь три газоразрядных фонаря оранжевыми шарами зависли в дожде над землей. Городовой в будке обрадовался, что теперь можно будет присесть на ящик, закутаться в плащ и дремать до утра. То, что в окне погас свет, заметил и механик личного парового фургона господина Канна, накрывшись обрезиненным армейским плащом, он быстро развел пары, схватил зонт и побежал ко входу, встречать хозяина.
– Эй, приятель! Постой-ка, тут мне по смене передали посылку, лично господину Канну, – прокричал ему, опомнившись, городовой.
Механник развернулся, подбежал к будке, хапнул посылку и, накрыв ее плащом, побежал к уже ожидающему на крыльце секретарю совета.
– Вы припозднились… Что-то случилось? – поинтересовался механик, раскрыв над господином большой купол зонта.
– Просто много работы… полковник или кто-нибудь из его ребят не появлялся?
– Нет.
– Странно… а инспектор Сурр?
– Нет… вот, постовой мне отдал, сказал, для вас еще днем принесли… пахнет духами, да и подчерк женский, – сказал механик, но осекся – понял, что сболтнул лишнего.
– Кто принес? – Канн открыл дверь и уселся в салон фургона.
– Я не знаю, – механик пожал плечами.
– Сходи, узнай, – Канн взял посылку и поставил ее на сиденье рядом с собой.
Механик убежал выполнять распоряжение, а Канн аккуратно оторвал конверт, который был приклеен лишь уголком, открыл его и прочитал пару строчек на клапане конверта, написанных все тем же, изящным почерком – «Вы ухватили слишком большой кусок пирога, господин Канн, осторожно, полковник уже подавился. Довольствуйтесь тем, что уже получили».
Канн смял конверт, сунув его в карман, осторожно развязал бантик шелковой ленты и открыл крышку… оттуда, уложенная на алый бархат, на него смотрела голова полковника с гримасой боли на лице.
Канн выскочил из фургона, и его вывернуло, трясущейся рукой он закрыл крышкой коробку, утерся носовым платком, затем снова влез в фургон, борясь с тошнотой, и задвинул коробку в угол, под сиденье.
– С вами все в порядке, господин Канн? Вы бледны!
– Просто устал… так кто принес посылку?
– Да какой-то мальчишка-оборванец.
– Поезжайте, на мосту через канал остановите.
– Как скажете, – механик сложил зонт, забросил его в кабину и прыгнул за баранку.