– Как скажешь, начальник, – не обиделся Василий. Он всегда признавал лидерство друга в моменты, когда этого требовала ситуация.
Поиски длились недолго: электровагон был загружен под самую завязку всяческим провиантом и оружием, словно Ельшин собирался бежать по крайней мере на Луну. Оружие ганфайтеров не интересовало, а вот мины и гранаты могли понадобиться. Остановились на пластиковой взрывчатке, с которой оба умели обращаться.
Среди электрических детонаторов нашелся один электродинамический, ручку которого надо было вращать. И через несколько минут прогремел взрыв, аккуратно проломивший свежую перегородку, за котором открылся узкий наклонный коридор с бетонными стенами. Уходил коридор на неведомую глубину и так далеко, что не хватало радиозрения Матвея, чтобы увидеть, где он заканчивается.
Оба не были подвержены романтическим переживаниям и страху, однако задержались у входа, не решаясь углубиться в коридор, хотя пыль от взрыва осела быстро.
– Ну? – только и спросил Василий.
– Да, – ответил Матвей, ощущая пожатие предплечья.
«След зла» здесь ощущался сильнее, но впереди их могла ожидать встреча с тем, кто его оставил, и энтузиазма это предчувствие не прибавляло.
Бетонный коридор тянулся всего метров на пятьдесят, до открытой, вернее, сорванной с петель двери из какого-то керамического материала. За дверью коридор сужался, но стены его все еще были из красного кирпича. Закончился он лестницей в четыре пролета, затем пошел такой узкий лаз, что идти приходилось боком, а иногда согнувшись в три погибели, и материал стен этого туннеля-лаза походил на обожженную глину или спекшийся от жара чернозем.
Когда по расчетам Матвея они опустились под землю на двести метров, описав три витка спирали под территорией дачи Ельшина, коридор уперся еще в одну дверь, материал которой сразу же воскресил в памяти поход с Горшиным к подземному Храму. Дверь, казалось, была сделана из четырех выпуклых надкрыльев громадных жуков или жужелиц, известных под названием «красотел Семенова». Они переливались в свете фонарей всеми оттенками зеленого цвета, хотя преобладал изумрудный, и казались на вид шелковистыми и мягкими.
– Все, тупик, – сказал Василий, с разочарованием оглядывая дверь. – Вряд ли нам удастся открыть эти крылышки без Горшина. Если только гранатой попробовать? – Он подошел ближе, дотронулся до сияющей поверхности «крыла» и вдруг заорал. – Сезам, откройся! А то взорву к чертовой матери! – И отскочил назад, потому что «крылья» вдруг бесшумно сложились одно в одно и провалились вниз. В лицо пахнуло озоном, странными запахами, напоминающими ароматы пряных трав, сухим теплом.