– Ой-ой-ой! Руку сломал, гад!
Матвей засмеялся, привстал было, но Илья цыкнул на него:
– Сиди, я сам.
Верзила в коже неплохо знал карате, потому что ударил хозяина автомастерской в стиле каляри-ппаяту – в голову кулаком и в живот ногой, через стол, но результат – словно попал в скалу! Илья даже не пошатнулся. Пока его противник дул на пальцы, он снова сгреб его ладонью и сдавил так, что у того глаза вылезли из орбит. Одновременно Илья отмахнулся от выпада ножом третьего незваного гостя, отчего тот врезался головой в стену, порезав руку. Четвертого, доставшего из широких штанов обрез (как он его там крепил?!), Матвей успокоил точным уколом в нервный узел за ухом.
На этом рэкет и закончился.
Илья одного за другим вышвырнул гостей за дверь, предварительно отобрав оружие, снова уселся за стол.
– Мы еще к тебе придем, паскуда! – донеслось с лестницы.
Муромец пожал широченными плечами.
– На лай бешеной овцы не отвечаю. Так и живем, не скучаем. Это уже третьи, желающие полакомиться дармовой выпивкой. Ничего, держусь.
– Смотри только, чтобы не подстрелили.
– А я поздно домой не хожу. И тебе не советую. Машина твоя где? Здесь? Тогда загоняй, «линк» подождет. Через пару дней заберешь.
Матвей поднялся.
– Ну и здоровый ты бугай, Ильша! Держишь удар, как профессионал мукки-бази. Тебя подучить – великолепный ганфайтер получился бы.
– Кто-кто? – подозрительно прищурился Илья. – Это еще что за новое ругательство?
– Это не ругательство, а высший титул короля рукопашного боя. Ну, бывай. Вечером созвонимся и договоримся о встрече, давно не сидел с друзьями за чашкой чая. Кстати, твой «бронеход» на время не дашь? Отвык я по метро да автобусам мотаться.
Илья покопался в верхнем кармане комбинезона, бросил ключи Матвею.
– Вечером пригонишь сюда же. Права возьми. Не провожаю, буду завтракать.
Матвей прощальным жестом вскинул руку со сжатым кулаком. Уходил он с чувством, что вся будущая жизнь его расписана по минутам.
В два часа Матвей оставил машину на проспекте Ломоносова напротив филфака МГУ и отправился искать Кристину. Он не договаривался с ней о встрече, но был уверен, что найдет без труда. Первокурсники деятельно готовились к экзаменам все вместе, продолжая занятия и консультации. Кристина Олеговна Сумарокова проходила по спискам третьей группы. Матвей отыскал аудиторию, где занималась означенная группа, приоткрыл дверь.
Видимо, преподаватель ушел или еще не приходил, потому что студенты, человек восемь юношей и чуть больше девушек, оживленно вели дискуссию. Речь шла о вкладе диссидентов, русских писателей за границей, в мировую культуру. Больше всех и красноречивее всех говорил красивый смуглолицый парень с шапкой курчавых волос, но спорили с ним только девушки, парни предпочитали бросать реплики и апеллировать к девушкам. Кристина в споре не участвовала, хотя курчавый довольно часто обращался к ней, как бы приглашая присоединиться или подтвердить его слова. Заметив Матвея, она вскочила и выбежала в коридор, не обращая внимания на возглас подружки: «Крис, ты куда?!» – и на взгляд курчавого оратора. Встречи она не ожидала и явно обрадовалась. У Матвея дрогнуло сердце, к своему удивлению, он обрадовался не меньше, обнаружив, что соскучился по девушке.