— Файлы не перемещают с носителя на носитель. Их копируют. На исходном они могут быть сохранены, или заархивированы, или удалены для освобождения места.
На стене за мониторами и модулями психосканеров грохотнул динамик. В зале наблюдений ожил и задышал в микрофон Лопахин. Шатин потной рукой огладил шершавый пластмассовый пульт на подлокотнике кресла с торчащим ключом — как в автомобильном стартере.
— Каково это, а — быть внутри микросхем и процессоров?
Динамик нервно всхрипнул и замолк. Баритоном не спеша ответила Модель:
— «Каково это, а» — запрос некорректный. Напоминаю: большая часть человеческой нервной деятельности регулируется гормональным балансом, сексуальным настроем и физическими ощущениями. Всего этого вы будете лишены на электронном носителе.
— Ты — фрейдист, Модель Всеволод. Ты просто фрейдист, — Шатин опять тронул ключ, он был влажен от пота.
— Вы можете не верить Фрейду, основы психоанализа от того не изменятся.
Шатин повернул ключ в первое положение. Таймер повёл обратный отсчёт от сотни до нуля. Второе положение включило самопроверку и подготовку аппаратуры. Нуль покажет исправность системы, и третий поворот ключа запустит сканирование.
— Один верующий человек, — выговорил, глядя на таймер, Шатин, — слово в слово сказал мне так о бытии Бога.
«Я так сделаю, — решил Шатин. Он прикрыл глаза, потому что не хотел видеть цифры. — Я посмотрю лишь на последней секунде. Если вон там, в уголке монитора, где часто бывает интерференция, я найду радугу, значит, и эта жизнь благословенна. Значит, я тоже смог полюбить своё создание. Если же нет… тогда я не вправе. Я остановлюсь», — пульт под рукой Шатина стал скользким. Стальной ключ намок и, кажется, пах окисленным железом. Сигналы обратного отсчёта стали громче, звонче, невыносимее.
В последний миг следует открыть глаза, чтобы увидеть свой жребий… и решить, как ему следовать.
Вот корабль мой терпит бедствие от испытания в волнах жизненных — и близок к потоплению…
(Из Акафиста в час печали)
I
Когда птица еще только учится летать, она совсем не рвется в небо. Наоборот, она бросается с высоты вниз, на землю. Человек — это единственное в мире существо, которое еще младенцем делая свой первый шаг, коротеньким рывком тянется с четверенек вверх, к небу. Не земля, а небо навек захватывает его своим притяжением. Птица всю жизнь перелетает с места на место, потому что не может разыскать то самое родное, но покинутое ей навсегда гнездо. Также и кит-касатка с высоким приливом бросается на берег, потому что смутно вспоминает: родина — там, на суше, где обитают все твари, питающие детей материнским молоком. Но если человек стоит и, не отрываясь, глядит в щелочку горизонта, что между небом и океаном, значит… значит, и океан тянет человека не меньше, чем небо. Но тогда где же оно, подлинное отечество человека — наверху в небе или вдали в океане?