— «Развернуться и уехать?» — была первая мысль. — «Нет, только не это, они подумают, что я струсил.» И он решительно направился к выходу из вокзала. Джулия ждала его возле самой двери.
— Ну, что идемте — Семуков театрально приподнял локоть, она приняла предложение и взяла его под руку. Некоторое время они шли молча, собираясь с мыслями. Каждый думал о своем. Привокзальная площадь была грязной и не приветливой. Дул холодный ветер, под ноги летели какие-то бумажки, пустые коробки.
— Вообще-то вы правы, Надежда, вы известный в городе человек (он усмехнулся про себя) и светиться с незнакомым мужчиной не стоит. Я думаю, у вас на работе будет спокойней.
— Я живу в Таганроге уже 21 год. Так время пробежало, муж умер, вот осталась с сыном, ему уже 16, а дочка живет у бабушки.
Она говорила непрерывно, взахлеб. Семуков называл это про себя «словесной истерикой». Провокатор, чтобы подавить в себе страх или смущение перед человеком, завлекаемым в ловушку, стремится не дать возможности жертве вставить даже словечко в разговор.
Провокатору всегда мерещится, что его «подопечный» о чем-то догадывается. Тем самым он выдает себя с головой. Нельзя привыкнуть к подлости, которую совершаешь, ибо каждый человек создан Творцом для добра — хочет он того, или нет. Тебя так запрограммировал Всевышний, и, совершая зло против человека, который не причинил тебе вреда, ты прежде всего пропускаешь это зло через свою Душу. В первую очередь ты наносишь боль и вред самому себе. «Не суди и не судим будешь» сказано в Библии. «Своряне» все хотят быть судьями, но это не так просто, как кажется в первые мгновенья сотворения Зла.
Семуков заметил, что Джулия (так он звал ее про себя, ибо понимал, что «Надежда» имя вымышленное) все время смотрит по сторонам, сверяя названия улиц. — «Та-ак, она даже не ориентируется в городе. Интересная завязочка, ну и сюжет у моего кина…». — Он понимал, что идет на серьезный риск, но отступать уже было поздно.
— Вот мы и пришли — наконец остановила свой словесный поток Джулия. — Это старое здание больницы. Видите, какая разруха, все распродано и разграблено. А вон то здание и есть моя работа.
— Ну, хоть какой-то очаг жизни — попробовал шутить Семуков.
Здание, куда привела его «Джулия», даже отдаленно не напоминало медицинское учреждение, но было чистое и ухоженное. Одноэтажное, барачного типа — оно напоминало скорее какую-то контору ЖЭКа.
Входная дверь была закрыта на внутренний замок. «Джулия» позвонила и дверь тотчас отворилась. На пороге стояла пожилая женщина лет шестидесяти в белом халате, с деревенским платком на голове. Мрачно поздоровавшись, она пропустила их внутрь.