Ну и пусть. Я тоже от него не в восторге. А копать песок лопатками можно и подальше друг от друга.
Но я, к сожалению, не была социопатом. И общество любила. Поэтому как бы моя гордость не задирала нос, вопя, что нам с ней будет хорошо и в одиночестве, мне было грустно.
Ботаник Федя и заучка Вера — тоже не были самыми желанными для меня собеседниками. Я помню однажды, ещё на далёком первом курсе дернула меня нелёгкая сесть рядом Федором на первые парты. Все наше свободное время оказалось занято тем, что этот фрукт выпытывал у меня, что я думаю на счёт интеллекта дельфинов. Мнение, что они столь же умны, как и люди, казалось ему абсурдным и возмутительным. А в качестве доказательства своей точки зрения он предоставлял моим медленно усыхающим ушам тот факт, что мужские особи этих млекопитающих мастурбируют телом рыб, которым предварительно сами же откусывают голову.
Сбежать от него на тот момент не предоставлялось возможным. Но больше я никогда не повторяла подобной глупости и в разговоры с Федором не ввязывалась.
Вера была не многим лучше. Её не интересовали мастурбирующие дельфины, зато корпускулярно-волновой дуализм света — ещё как. До сих пор не понимаю, как в её маленькой русой головке умещаются одновременно весьма обширные знания по археологии и любовь к ядерной физике.
Одним словом, с этими двумя я стану разговаривать только при самом тяжелом раскладе. Например, в случае атомной войны, не приведи господь.
Слава Богу, билеты у меня были на места, далекие от моих одногрупников и самого профессора. Но вот вышеупомянутая «Оленька» каким-то чудом оказалась на соседнем кресле.
— Привет, ты — новенькая, да? — спросила она, когда мы обе уже удобно расположились.
Мягким цепким взглядом оглядела и улыбнулась.
— Да, в этом году закончила археологический. И вот… — пожала плечами, выдавив подобие улыбки.
— А я закончила лет десять назад, — махнула рукой она. — Тоже первый раз ездила с профессором сразу после пятого курса, — её глаза стали счастливо-задумчивыми.
— О! Это было восхитительно, — кивнула она.
А потом долго рассказывала мне про найденные ими следы минойской цивилизации на острове Крит. Про «совершенно неизвестный мир», без следов римского или греческого влияния. Про огромные каменные стены лабиринта, про прекрасно сохранившиеся фрески, изображающие быка-минотавра, и прочее-прочее. Это было действительно невероятно интересно. А в особенности то, с каким восторгом она отзывалась о своём руководителе. Профессор Логвинов, похоже, был вовсе не такой сволочью, какой предстал передо мной. Это было одновременно и радостно, и грустно. Ведь его истинное лицо мне, похоже, теперь не узнать.