Ага, знали бы вы, как я соскучился, особенно по павшим друзьям, долго еще скорбеть буду. Впору признаваться в собственном идиотизме, почему бы сразу не показать мои синяки маме. Она бы их быстро залечила. От боли я не мог промычать ничего членораздельного, поэтому решил просто их проигнорировать.
— Нюниус, ты у нас такой гордый, или просто слюнтяй? Даже слово не можешь сказать в свою защиту, видать всю жизнь свою за мамкиной юбкой прятался? — манерно протянул второй черноволосый и синеглазый, одетый в мантию, как бы сказала мама, от кутюр.
Не понимаю, что они ко мне привязались? Им что делать нечего? В принципе, я мог ответить. Очень даже мог. И этот ответ им бы явно не понравился, но в голове, словно нарочно звучали слова мамы о том, что светлых не нужно обижать. Иначе это может плохо закончиться. Я верил. Далеко за примером мне ходить не надо было. Помню-помню, как одного из петли недавно вытаскивали. Ну, не из петли, а из истерики выводили, но не суть. Понятия не имею, как они могут отреагировать на мой ответ. И почему меня держали практически в изоляции? Я же имею весьма смутные представления об окружающем меня мире в большинстве своем взятые из книг. Поэтому я продолжал упорно молчать.
Дверь в купе снова открылась, явив нам бледного, болезненного на вид, парнишку. Им что здесь медом намазано? Пчелы, мать вашу — волшебницу!
— У вас здесь есть свободное место? — робко спросил новоприбывший.
— Конечно, заходи, мы тебе сейчас нюньчика представим, — в голос заржав, завопили черноволосые.
Терпения у темных нет априори. На меня понемногу накатывало раздражение, плавно переходящее в ярость. А раздраженного темного ничто остановить не может. Кому-то сейчас здесь будет плохо. Я вскочил, сжав кулаки, и…
Оказывается, бледный все-таки нашел способ остановить раздраженного темного. Пропихивая перед собой, свой далеко не маленький сундук, он, я надеюсь случайно, пихнул им меня. В общем, я полетел обратно на сидение.
Раздражение, не говоря уже о ярости, как рукой сняло. Как же это больно! Этот… этот еще и извиняться начал. Но его извинения были прерваны веселым хохотом наших соседей. Интересно, это у них нервное или все-таки это клиника, типа таких даже в святом Мунго не вылечат?
Бледный, наконец-то, разобрался с багажом и уселся на сидение рядом со мной. Что-то в нем было такое — что-то родное. Какие-то эманации тьмы, но темным он не был. Это интересно, стоит во всем разобраться, но позже.
Сидеть в такой компании совершенно не хотелось, поэтому я отскреб от подушек мою искалеченную тушку и отправился в коридор. В коридоре на меня налетел рыжеволосый вихрь. Что-то много рыжих на один конкретный поезд. То те двое, то теперь вот это.