Он говорил очень тихо, склонившись ко мне, так что наши невольные свидетели вряд ли слышали, что он сказал. Затем Альбус встал и, подхватив меня на руки, выпрямился. Наверное, я был похож на изломанную куклу. Выйдя из комнаты в коридор, он аппарировал.
Дома меня поручили эльфам, которые, заламывая руки, начали хлопотать вокруг меня. Пообещав вечером вернуться и провести пару дней со мной, крестный отправился в школу, отводить душу и успокаивать нервы на аврорах. А я уже лежа в постели, думал, что надо бы письмо завтра Лили написать, успокоить и сказать, что простил ее. Если бы она так быстро не вызвала Альбуса, я просто не знаю, остался бы сегодня в живых. М-да, ничего себе, сходил за покупками.
Грипкуф явился в точное обозначенное в своем письме время. Провел он у меня минут десять. Вначале пристально осмотрев меня, он поздравил с удачно проведенным обрядом, а затем двинул речь.
— Я хочу, милорд, чтобы вы, начиная с завтрашнего дня, открыли доступ в поместье, следующим лицам, — и он протянул мне короткий список. — Предупреждаю, один из них маггл, это чтобы не было никаких неожиданностей. Все эти люди будут вас учить. Чему? Это вы узнаете завтра. Еще я бы хотел вас попросить не покупать пока себе одежду. Что значит почему? Потому что у вас отвратительная осанка и бесформенная фигура. Я надеюсь, что эти незначительные недостатки исправятся к началу следующего учебного года. Так что незачем сейчас приобретать вещи, которые все равно через месяц-полтора придется выбрасывать. А сейчас я вынужден попрощаться. Мне нужно все успеть приготовить для завтрашнего дня.
И вот сейчас я сижу, пишу и с ужасом жду завтра».
— Это было страшно.
— Я знаю, Кингсли, я там был, — пришедший в себя окончательно Дамблдор, снова напоминал доброго всезнающего дедушку.
— Нет, это было страшно! Я после этого дня вообще больше ничего не боялся. Пожиратели Смерти, да тьфу, кто они такие? Я кстати, после того как оклемался, уже через пару месяцев лучшим аврором стал. Я…
— Нет, не лучшим, Кингсли, иначе ты бы додумался запросить…
— Может, не будем забегать вперед, — Эйлин благожелательно смотрела на спорщиков, — Перси, детка, продолжай.
«5 июля 1976 года.
Ой, мамочка, как же у меня все болит! Мамочка, что же ты в этой треклятой Франции забыла, когда ты так мне нужна? Я никогда даже не подозревал, что волосы, причем не только на голове, могут болеть. Я сейчас даже не пишу, просто надиктовываю самопишущему перу.
Я ненавижу гоблинов, я ненавижу магглов, а еще я готов креститься и поставить свечку тому святому магу, который первым придумал, что магический мир от маггловского нужно отгородить. Великий человек!