– Лично нет.
Она ответила слишком быстро, и я сразу же почувствовал, что кое-что нащупал.
– Нет, но Вы знаете больше, чем остальные, – сказал я, стараясь дать ей понять, что ее ответ не ввел меня в заблуждение.
– Я работала в одной из его компаний несколько лет назад, но лично с ним не встречалась, – ответила она, явно что-то скрывая.
Барбара свернула еще раз и через несколько минут мы выехали на шоссе.
– Откровенно, Тео: как Вы думаете, если мы предупредим полицию, не совершим ли тем самым большую ошибку?
– Начали сомневаться?
– Нет, просто думаю, как сделать все с наименьшим ущербом. Вы не возражаете, если я остановлюсь на следующей заправке?
– Конечно нет! Нам не хватит бензина?
– Хватит, просто у меня небольшой мочевой пузырь, а священник совсем недавно угостил меня литром апельсинового сока...
Я допивал бутылочку Сан-Пелегрино, стоя рядом с автоматом по продаже воды, когда из женского туалета вышла Барбара с компьютером в руках.
– В этой стране омерзительные сортиры, – произнесла она с отвращением.
– «Сортиры» – это грубо. Надо говорить «туалеты», WC, «кабинки», но только не «сортиры».
– Почему?
– Потому что это сленг, а сленг это вульгарно.
Она посмотрела мне в глаза и спокойно сказала:
– Я говорю «сортир», потому что этот туалет именно «сортир», и пошел ты...
Каждый раз, когда я смотрел на эту женщину, я находил ее очень красивой. Высокомерной и глупой, но очень красивой. Женские и мужские взгляды, которые встречные бросали на нее кидали ежедневно, исчислялись сотнями. Я не стал исключением и несколько раз украдкой взглянул в машине на ее ноги, пока она не смотрела на меня.
– Кто может за этим стоять, Тео? Секта? Группа антиглобалистов? Фанатичные мусульмане, мечтающие о закате западной культуры?
– Ты слишком торопишься с выводами, – сказал я.
– Во всяком случае, я думаю о различных вариантах, которые позволили бы нам не обращаться в полицию.
– Продолжай...
– Все просто, нам ничего не остается, как уничтожить улики.
– Четыре куска холста?! Ты с ума сошла! Я не буду участвовать в уничтожении произведения искусства, которому четыре века.
– Учитывая наше положение... – ответила она резко.
Но видя мое неодобрительное выражение лица, тут же добавила:
– Это просто средневековая картина, разодранная в клочья.
– Во-первых, это Ренессанс, а не Средневековье, – объяснил я серьезно. - Кроме того, эта картина, как правильно заметил Магнус, не просто произведение искусства, это целая культура, цивилизация, часть наследия Западного общества.
– Ерунда!
– Кроме того, не сдав улики в полицию, мы помешаем расследованию.