— Конечно.
— То есть, ты говоришь, что у нас что-то могло бы получиться?
— Почти уверен, что могло бы.
— Но теперь никак? Никогда?
Он не ответил.
— Ты извращенец. И еще знаешь что? Ты меня так и не поцеловал.
Он исправил этот недосмотр. Когда лица их медленно раздвинулись, Джемайма вздохнула.
— Прямо рог изобилия! Кто бы мог подумать, что у губ своя память.
Они смотрели, как последний желтый луч ушел за зазубренные хребты, окружившие их.
— Джонатан. Насчет этой истории у тебя в доме…
— Не желаю об этом говорить.
— Тебя же на самом деле не деньги расстроили, правда? То есть… нам было так хорошо вместе… я хочу сказать, весь день хорошо. Не только в постели… Эй, хочешь что-то скажу?
— Скажи.
Она засмеялась сама над собой.
— Даже когда я уже взяла эти деньги, я еле удержалась, чтобы не вернуться и лечь с тобой еще раз — на прощанье. Вот тогда бы ты действительно разозлился, узнав обо всем, да?
— Да. Действительно.
— Скажи, а как там этот псих? Как его зовут?
— Мистер Монк? Не знаю. Я уже давно дома не был.
— О? — Она поняла, что выбрала неблагоприятный момент для этого разговора.
— Очень давно. — Джонатан поднялся. — У тебя в номере кровать есть?
— Довольно узкая.
— Справимся как-нибудь.
И в эту ночь у нее хватило ума больше не ворошить прошлое.
Он поужинал поздно, в ресторане отеля, за столиком, несколько в стороне от других. Посетителей было немного.
Он был собой недоволен. Он чувствовал, что плохо провел всю процедуру с Джемаймой. Они встали рано, прогулялись по уходящим ввысь лугам, посмотрели, как кончики их туфель блестят от росы, попили кофе на террасе ее кафе, поболтали о всякой чепухе, пошутили насчет прохожих.
Потом они пожали друг другу руки, и он пошел к себе в отель. Все получилось как-то скомкано. К их связи прилипли какие-то частицы искреннего чувства. Она осталась там, в деревне, и ждала, и он был раздосадован на себя, что не избавился от нее вчистую. Теперь он знал, что не накажет ее за вероломство, но и никогда не сможет простить ей. Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь кого-нибудь прощал.
Некоторые гости — ранние Айгерские Пташки — пришли к ужину в вечерних туалетах. Джонатан заметил, что половина телескопов на террасе огорожена веревками для частного — и весьма недешевого — пользования теми лицами, имена которых будут названы владельцами отеля.
Он без аппетита тыкал вилкой в тарелку. Слишком много нерешенных вопросов крутилось в голове. И Джемайма, и санкция, и почти полная уверенность, что Меллаф предупредил объект, и презренные Айгерские Пташки. Дважды он замечал, что мужчины в смокингах указывают на него своим юным хорошеньким и глупеньким спутницам. Одна дама средних лет состроила ему глазки и довольно робко посигналила ему салфеткой.