Наконец, Священная Римская империя. Сейчас это государство было уязвимо, внутри зрели собственные нарывы, готовые прорваться в самый неподходящий момент. Император Максимилиан понимал это, потому и не стал бы вмешиваться в дела сильного соседа. Сильного… но не ослабевшего до только ему ведомого предела. Зато если он сочтёт Францию ослабевшей достаточно, то тоже будет готов ударить, особенно совместно с другими.
Враги со всех сторон! И даже давшее было передышку объявление семьёй Борджиа Крестового похода против Османской империи давало лишь отсрочку от бедствий. Оба Борджиа, понтифик и король, носящие на головах тройную тиару и Железную корону, могли ввести в заблуждение очень многих. Возможно, им удалось бы одурачить и его, Людовика XII Валуа, но только не тогда, когда имелись конкретные советники, знающие о Борджиа больше, чем кто бы то ни было. А ещё их непримиримые враги, лишившиеся большей части денег и власти, но мечтающие вернуть хотя бы что-то из утраченного. Или получить новое, но сопоставимое.
Семейство делла Ровере – вот кто это был. И четверо наиболее важных его представителей, до сих пор носящие кардинальские облачения, сохраняющие власть пусть не светскую, но духовную. Очень полезный инструмент в понимающих руках. Джулиано делла Ровере, Рафаэль Сансоне Риарио, Джироламо Бассо делла Ровере и Доменико делла Ровере. Первые двое сейчас находились в одном помещении с королём Франции и готовы были ответить на любой вопрос, который прозвучит из монарших уст. И не только они.
Присутствовал Жорж д’Амбуаз, архиепископ Руанский, к советам которого он давно уже привык, находя их полезными как для себя лично, как и для подвластных земель. Вот и воссев на престол, чуть ли не первым делом, понимая сложность положения, король издал несколько указов о снижении налогов, а также начал процесс судебной реформы. Старая, излишне громоздкая и запутанная, становилась откровенно вредной, принося споры и раздоры между вассалами, что сейчас было совсем уж неуместно.
Несмотря на то, что отношения между нынешним королём и покойным Карлом VIII были далеки от дружеских, Людовик понимал, что не от всех приближённых родственника стоило избавляться. Уж точно не во время, что могло стать для королевства чрезвычайно опасным. Оттого то маршал Франции Луи де Ла Тремуйль и не потерял влияния со сменой короля на престоле, пусть наблюдение за его действиями и стало весьма пристальным. Людовик XII не отличался излишней и вообще какой бы то ни было доверчивостью.
Ну а где Луи де Ла Тремуйль, там и две его «тени» - шевалье Филипп д’Ортес и граф Жан де Граммон. Молчащие почти всё время, иногда шепчущие что-то исключительно для слуха маршала. Но когда король требовал ответа от кого-либо из них, то получал его незамедлительно.