И что же случилось? Крах. Полный. Более трёх десятков тысяч из армии великого визиря были погребены в огромных могильниках или же оказались пленены. Ещё немалое количество рассеялось по окрестным и не очень землям. Точное число было невозможно узнать, а сам Давуд-паша тоже не желал особенно откровенничать даже перед своим повелителем, хотя и трясся как лист на ветру в ожидании даже не немилости, а казни за столь выдающееся поражение.
Никто не в силах был отрицать очевидного – Крестовый поход уже увенчался успехом. Вопрос оставался лишь в том, насколько велик он будет и какие конкретные плоды принесёт каждому из участников. Зато проигравший в этой войне уже был известен – султан Баязид II, власть которого заметно пошатнулась, но ещё оставалась достаточно крепкой, чтобы прислушиваться к нему и вести переговоры с его тайным посланником. С тем, кто раньше был бароном Клодом дю Шавре, бежавшим в Османскую империю, наделав больших долгов, а к тому же оказавшись замешанным в нехорошую историю с парой убийств и отнюдь не на честных поединках. Теперь, разумеется, он был не Клодом дю Шавре, а шевалье Карлом де Шарде. Имя было выбрано похожим на изначальное, чтобы самому не путаться. Опасений же встретить здесь, в окрестностях Авиньона и самом городе кого-то из прежних знакомых почти не было – слишком далеки для того родные края близ Суассона.
Зато опознать в настоящем французе по крови и воспитанию прислужника османского султана, уже успевшего принять ислам и даже обзавестись самым настоящим гаремом… невозможно. На службе у Баязида II Клод дю Шавре обзавёлся новым именем, приобрёл иные привычки, манеру держаться, говорить. Вдобавок иной выбор одежды, изменившаяся причёска, усы… Нет, не после почти десятка лет вдали от Франции!
- Сеньор д’Амбуаз, - склонился в слишком уж глубоком для француза поклоне дю Шавре, тем самым подтверждая. что османские привычки достаточно глубоко проникли в его душу. - Угодно ли, чтобы я, тень пославшего меня великого правителя, подтвердил свои полномочия?
- Не угодно, - сделал отстраняющий жест де Ла Тремуйль, смотря как бывшего француза со смесью брезгливости, неприязни и интереса. – Граф де Граммон уже проверил всё, что было нужно. Ознакомился и с той бумагой, которую лучше больше никому и не видеть. Потому не будем медлить. С чем вы прибыли сюда, барон?
- Милостью моего повелителя…
- Знаю, что вы давно лишились прав на титул и земли своих предков,- добавив гримасу неприязни, процедил маршал. – Я лишь проявляю учтивость, может быть излишнюю.Вашему султану были сделаны… предложения. Что он поручил вам передать моему сюзерену?