Монах подбежал к какой-то двери и я кинул нож. Он не мог чувствовать, не мог знать, но он знал. Плавное движение головой, нож проходит мимо цели и втыкается в дерево. Невероятно. Монах повернулся и я остановился. Мы молча стояли и смотрели друг на друга. Два врага, но в его глазах я не видел ненависти, лишь легкую искорку любопытства. Сзади меня раздался шум подоспевшей подмоги и он, слегка поклонившись мне, проскользнул в дверь. Я поднял руку и отозвал воинов, пытавшихся ринуться в погоню.
— Пусть уходит.
* * *
Храм оказался довольно аскетичным сооружением даже по меркам кочевников. В кельях монахов не было даже травяных циновок, похоже, они спали прямо на голых камнях. Еда была только растительная, ни кусочка животного происхождения, даже не было молока и яиц, лишь мешки разного зерна на складе. Как ни странно, кухни тоже не было, получается, они ели зерно в сыром виде? Если бы не Алтарь, как я его назвал, возникало ощущение, что здесь вообще никто не жил и не бывал. Идеальная чистота без признаков людей. И Алтарь. Огромное каменное изваяние настолько густо покрытое несколькими слоями застарелой крови и ошметков мяса, что даже непонятно было кому он предназначался. Запах мертвой плоти и гниения забивался в ноздри и вызывал тошноту, но я постарался пересилить себя и огляделся по сторонам. Так вот почему они не едят мясо, все, что они добыли уходит на жертвоприношения. На каменных стенах помещения были выбиты рисунки разнообразных способов умерщвления людей. Вот отрубание головы, здесь человека протыкают копьем, а вот этот, похоже, летит с высоты вниз. Да, эти ребята, действительно, поклонялись смерти. И полегли, защищая храм практически до единого. Кроме того молодого паренька, что метнул в меня косу. Да, он отличался от остальных, не боевыми способностями, дрался также запредельно, а, судя по всему, мировоззрением. Не отдал жизнь за храм почитаемой богини, а сбежал. Хотя, сбежал — слишком сильно сказано. Буквально на следующий день коса, которую он в меня бросил пропала и были убиты четверо кочевников. О, как я рвал и метал, ночью кто-то легко проник через патрули, ограбил и ушел безнаказанным. Патрули были усилены, но это не помогло, через пару ночей нарушитель опять побывал в нашей новой крепости. На этот раз был убит один кочевник, и появилась свежая кровь на алтаре. Надо же, мало того, что выкрал обратно свою косу, еще и умудрился как-то починить ее и принести жертвоприношение!
Я стоял на стене храма и осматривал окрестности. Да, за время, что прошло после штурма многое изменилось и храм стал больше походить на неприступную крепость, отдельное спасибо за это нужно сказать выжившему монаху. Воины вырыли ров вокруг стен, пусть без воды, но частокол, красующийся внизу отбивал желание сунуться туда без должной подготовки. Для создания частокола вырубили деревья, растущие вокруг храма, что осложняло попытку подобраться незамеченным. Также соорудили решетку, позволяющую быстро заблокировать проход в храм, пока охрана закрывает ворота. Да, много работы проделано, вот только, спрашивается, зачем? Неужели теперь это мой новый дом, неужели это — моя судьба? Осесть в этом храме с горсткой воинов, отбиваться от редких нападений, выдерживать возможные осады, уподобиться барону, или как там титул той сволочи, что закончила свою жизнь в пасти водяного змея. Вокруг шла война, умирали тысячи людей, а моя крепость была подобна островку спокойствия посреди бушующего океана. Гордыня, ужасное чувство, если бы не она, я бы уже, наверное, бился плечом к плечу с воинами генерала Малтиса. И, скорее всего, среди них же бы и полег. Не было у них шансов противостоять орде, ни одного, разве что они получат подмогу от соседних королевств или кочевников. Но кочевники уже свою помощь выделили, вот они, машут саблями, разрубая чучела с коней. Да, они не упускали ни одной возможности потренироваться. Исключения делались только в период боев, в любое же другое время они бегали, прыгали, скакали на лошадях, звенели саблями, кидали ножи. Для них это было естественным времяпровождением, как для других людей посидеть в баре, выпить эля. Поэтому они и были великими воинами, не только постоянные тренировки сделали их таковыми, а сам образ мышления.