Крепыш добродушно хмыкнул, руки его на автомате расслабились. Некоторые из ополченцев заулыбались.
— Серьезный парень, верно, Василич? — спросил кто-то.
— Серьезный, — согласился крепыш и, пихнув Миху локтем, указал вдоль улицы. — Туда. Пойдешь прямо, в сторону центра, потом… — он неожиданно замолчал, несколько секунд подумал и сказал: — Да ладно, все равно ведь заблудишься. Ты же города совсем не знаешь, да? Пойдем отведу. Мне все равно туда надо…
— За новичками сходишь, Василич? — спросил кто-то.
— Да, схожу, — кивнул Василич, — а то пока уазик этот дождешься — бобика родишь.
«Не доверяет, что ли? — усмехнулся про себя Миха. — Интересно, кто такие эти „бурундуки?“».
Они с Василичем зашагали по улице. Из-за облаков пробилось солнце. Заметно потеплело.
«Ох уж эта мне весна!..» Миха не любил весну. Его раздражали возбужденно набухающие женскими сосками почки на деревьях, кокетливо-капризное солнышко, слюнявые подтеки на крышах, весь этот пахнущий свежестью грандиозный обман зарождения новой жизни. Он терпеть не мог праздничного настроения природы, которое заставляет кровь быстрее бежать по венам, растет, растет, пухнет, чтобы в результате закончиться ничем. «Осень гораздо предпочтительнее. Честное умирание. Без выкрутасов. Чинно, красиво и величественно. А весна… Листочки зеленеют, комарики жужжат. Коты орут. Радостно так. А через полгода — листья сгнили, комары сдохли, коты заткнулись. Так на хера, спрашивается, весь этот цирк?..» Он называл весну «сопливым» временем года. «Подбери сопли, девчонка, — улыбнулся он про себя, оглядываясь по сторонам. — А то подскользнешься.»
Сейчас — по Кирова. Потом — на Гвардейскую, и на месте, — сообщил Василич.
— Закурить не будет? — притормозил Миха.
— На, — протянул ему Василич сигарету.
— «Дойна»? Никогда не видел таких.
Прикрывая огонек от ветра, Миха закурил. Бросил спичку, посмотрел в сторону Днестра. Сигарета оказалась совершенно паршивой на вкус.
— Что это за город на той стороне?
— Резина, — пробурчал Василич, не оглядываясь.
— Специализируются на выпуске покрышек?
— А хер его знает… — разговаривать Василичу явно не хотелось.
— Слышь, Василич, а Рыбницу не обстреливали?
— Нет.
— А то эти «свечки» с той стороны — отличная мишень.
— Что, крутой пушкарь?
— Скорее, наоборот.
Василич не понял и промолчал.
— Если на тех высотах поставить батарею… — начал было Миха.
— Слышь ты, маршал Гречко… — раздраженно начал Василич. Посмотрев на Миху, он поджал губы и уже спокойнее добавил: — Они за Резину боятся. Отсюда по ней прямой наводкой — раз плюнуть…