Я села за руль. Феликс проскользнул на заднее сиденье, а Перл потушила сигарету о подошву и устроилась впереди. Я чувствовала трепыхание в груди, как будто проглотила колибри. Отъехала от тротуара, свернула направо, на Милагро и поехала по полосе, идущей параллельно шоссе и позволяющей машинам вливаться в движение на юг. Чтобы все проверить, я свернула на первом съезде, который был недалеко от птичьего заповедника.
Никогда не видела, чтобы попрошайки работали именно в этом месте и сейчас поняла, почему. Этот съезд с шоссе был слишком близко к их дому. Если поблизости покажется патрульная машина, нельзя было исчезнуть, не рискуя привлечь внимание к своему лагерю.
Когда позволило движение, я развернулась и въехала на дорогу, ведущую на шоссе, которая была чиста от попрошаек, как и остальные подобные въезды. Думаю, причина в том, что люди, въезжающие на шоссе сосредоточены на цели своей поездки и не склонны останавливаться для пожертвования, в то время как съезжающие с него должны останавливаться у светофоров и имеют больше времени для чтения умоляющих о помощи плакатиков и поэтому больше склонны полезть за кошельком.
Я проехала по вытянутой восьмерке, километра полтора в длину, изучая съезды с шоссе, где обычно стояли боггарты. Я заметила, что легко переняла термин Перл, обозначающий попрошаек, который казался подходящим и точным. Я не верила в то, что они были «злыми феями». Я даже не была уверена, что они были злыми, но слово «боггарты» хорошо подходило, чтобы описать минибанду головорезов. Разъезжая туда-сюда, мы заметили двоих из них. Я вернулась через съезд на бульвар Кабана и притормозила на выезде. У подножия склона, совершенно точно, стоял третий боггарт, с потрепанным картонным плакатом в руках. Грубо написанный карандашом, он гласил:
Обездоленный и голодный
Благодарен за любое скромное пожертвование
Благослови вас Бог
- Это тот, который забрал рюкзак, - сказала Перл.
Я отдала ему должное за отсутствие ошибок. Только мельком взглянув налево, я уперлась взглядом в машину впереди. Я его уже запомнила. Он был высоким, с мышечной массой атлета, чьи лучшие дни уже позади. Я прикинула, что его рост был чуть больше метра восьмидесяти, а тело в свое время накачано не без помощи стероидов. Его голова была обрита, и он носил красную бейсболку, которую время от времени снимал, приглаживал свою лысую макушку и надевал обратно. На нем были джинсы и красная фланелевая рубашка, потертая на локтях, но в остальном выглядевшая как подходящая защита от холода. Его лицо ничего не выражало, никакой негативной реакции на тех, кто проезжал, не сделав взнос. Может быть, в следующий раз эти жмоты почувствуют себя достаточно виноватыми, чтобы протянуть доллар. Пока что он был готов стоять там без жалоб, пока какой-нибудь праведный водитель не подаст ему деньги через окошко.