- Я слышала, что он был болен какое-то время. Офис коронера интересовался, нужно ли разрешение суда, чтобы открыть ящик.
- В этом нет необходимости. Передайте мистеру Блумбергу, что мы будем рады помочь.
Попросите его позвонить, и мы назначим встречу в удобное для него время.
И вот так просто открылась крышка ящика Пандоры. Только на следующий день я поняла, как много чертей вылетело на свободу, но в тот момент была необычайно довольна собой.
Из банка я отправилась домой. Я обещала помочь перенести запасы и оборудование из гостевых комнат Генри обратно в кладовые и кухню таверны Рози и хотела сдержать слово.
Подойдя к дому, увидела, что машина Генри уже стоит на дорожке с открытым багажником, готовая к погрузке. Я свернула за угол в тот момент, когда Генри появился из дома, с картонной коробкой, наполненной упаковками продуктов. Я ожидала увидеть во дворе Вилльяма, опиравшегося на свою трость, но его нигде не было видно.
- Гда Вилльям? Я думала, он присматривает за процессом.
- Я отвез его на физиотерапию. Заберу через час. А пока я решил, что могу начать погрузку.
Кажется глупым ехать полквартала, но я отказываюсь таскать все это вручную.
- Мне нужно быстренько позвонить, и я присоединюсь. Есть какая-то система в работе, или просто хватаешь и несешь?
- Я брал, что попадется. Когда вернется Вилльям, мы посадим его в кухне у Рози, и он скажет, что куда класть.
- Как он?
- Не спрашивай.
- Что насчет кота?
- С Эдом все в порядке. Он спал в моей кровати, с головой на моей подушке. И нечего таращить глаза.
- Я не таращу.
Я все-таки закатила глаза, когда повернулась спиной, но улыбалась при этом. Открыла дверь в студию и поставила сумку на ближайшую табуретку. Позвонила Эрону, который снял трубку на втором гудке. Дала ему имя Теда Хилла и название банка.
- Непохоже, чтобы он возражал, когда дойдет до вскрытия ящика.
- Ты хочешь присутствовать?
- Конечно. Очень хочу.
- Хорошо. Я поговорю с Хиллом и перезвоню.
Я оставила дверь в студию открытой, на случай, если Эрон позвонит, когда я буду носить вещи. Генри лучше меня упаковывал, так что я приносила коробки, а он решал, как их разместить в его машине.
Кот присматривал за нашими усилиями, забираясь в машину и из нее, выбирая лучшее место для обзора, которое обычно располагалось там, куда Генри собирался поставить очередную коробку. Ветеринар сказала Генри, что коту меньше двух лет, и было ясно, что в нем осталось многое от котенка. Я не собираюсь описывать все милые штучки, которые он вытворял, но заметила, что мы оба с Генри перешли на сюсюканье в нашем общем разговоре с котом. Генри клялся, что Эд понимает английский, хотя он не казался особенно заинтересованным тем, что мы говорили. Каким бы ни был кошачий родной язык, он точно не стал бы разговаривать таким дурацким тоном, каким обращались к нему мы.