Тут занавес стал раздвигаться, а ведущий поспешил уйти со сцены, которая изобразила внутренность гостиной в доме сельского сквайра. В кресле зрители увидели хозяина лет шестидесяти, а перед ним женщину ему под стать с вызывающим выраженьем на лице, которая начала говорить:
— До чего вы упрямы, мистер Хардкасл! Кроме нас во всей Англии нет никого, кто не ездил бы изредка в Лондон стереть с себя ржавчину! Наши соседки мисс Хогс и миссис Грисби трутся там каждую зиму по месяцу и наводят на себя лоск!
Воистину! — взревывает мистер Хардкасл. — Трутся они там по месяцу, а набираются тщеславия и жеманства на целый год! В мое время столичные сумасбродства ползли к нам как улитка, а нынче летят быстрее дилижанса!
— Осточертели вы мне с воспоминаньями про то время! В итоге мы живем в старой развалине, которая смахивает на гостиницу — с той разницей, что никто в нее не заезжает!
— Но Дороти, вспомните: это было время, когда мы встретились и полюбили друг друга! Четверть века назад!
— Вечно вы меня старите, мистер Хардкасл! Мне было всего двадцать, когда я родила Тони от мистера Ламкина. Прибавьте к двадцати двадцать — сколько получится?
— Сейчас посчитаем: к двадцати прибавить двадцать… Ровно пятьдесят семь лет.
— Ложь, ложь! Тони еще не достиг сознательного возраста!
— И никогда не достигнет с теми мизерными знаниями, что он у вас получил.
— Это неважно. Ламкин оставил ему приличное состояние. На полторы тысячи фунтов в год он сумеет прожить и с теми знаниями.
— Его знаний хватает лишь на всевозможные проделки и озорство.
— Таков уж его нрав. Зато согласитесь, мой дорогой, у мальчика есть чувство юмора.
— Если прибивать к полу башмаки лакея, подражать в любой час суток иерихонской трубе и щекотать служанок почитается смешным, то да, юмор у него есть.
(За сценой раздается рев трубы).
— А вот и ваше любимое произведение, — с ехидцей говорит мистер Хардкасл.
В комнату, ухмыляясь, входит молодой повеса в верхней одежде и манит к себе мать.
— Тони, радость моя, куда это ты собрался?
— Меня ждут в деревне, в «Трех голубях».
— Так я и думал, — вмешивается мистер Хардкасл. — Трактир, давно насиженное местечко.
— Но Тони, — тревожится мать, — Подумай, в каком низком обществе ты проводишь время!
— Не такое уж и низкое: сборщик налогов Дик Маггинз, коновал Джек Слэнг, шарманщик Аминадаб и жонглер Том Твист. Все парни при деле, с откровенными бездельниками и пьяницами я не вожусь. Но ма, мне нужно немного денежек…
В общем, пьеса в исполнении артистов Королевского театра Лондона вполне увлекла Антона Вербицкого, побывавшего во многих московских театрах и видевшего различные изыски: от Виктюка до Богомолова. Здешние артисты глубоко вжились в свои роли и буквально жили на сцене, заставляя поверить в реальность происходящего и своих зрителей — несмотря на глубокую социальную разницу между ними.