– Будет буча, – сказал Азазель, – что-то да выловим. Рад за тебя, Мишка. Вижу, общение со мной хорошо сказывается на твоей выживаемости. А стихи писать потом научу.
Михаил взглянул исподлобья.
– Сам сперва научись. Хочешь сказать, становлюсь таким же хитрым и подлым?
– В твоих солдатских действиях, – пояснил Азазель с похвалой, – появляется артистизм! Коварство – это одна из вершин и заслуг человеческого гения! Животные и честные люди, что вообще-то дураки, не могут хитрить и коварничать, но что, как не коварство, построило цивилизацию?.. Ладно-ладно, закрой рот, а то ворона влетит, пойдем дальше.
Некоторое время Михаил молча обдумывал, спросил озадаченно:
– У тебя ж не кабриолет!.. Как ворона влетит? Что ты все брешешь! Нехорошо.
– Я человек искусства, – напомнил Азазель. – Нам без брехни жизнь не жизнь!.. Брехня украшает и раскрашивает ее, иначе та стала бы совсем жуткой и несносной, как у офисного планктона, который все равно уверен, что счастлив. Я же тебя украшаю?
– Иди в жопу, – ответил Михаил.
Азазель брезгливо поджал губы.
– Фи, как некрасиво… Ты вправду архангел?..
У Азазеля все, как он заверил, просчитано, Михаил едва успевал бежать за ним, автомобиль послушно распахивал дверки, оба вскакивали, авто нес их вдоль нити, как объяснил эту спешку Азазель, там задавали вопросы и мчались дальше.
В этот раз ворвавшись в неприметный домик на краю деревни у самой кромки леса. Азазель едва уточнил имена хозяев, как старший из мужчин, огромный и толстый, как разросшееся на воле без помех дерево, спросил резко:
– Вы полиция? Где ордер…
Азазель сказал зло:
– Мы не полиция. И нам вы не нужны как арестованные…
Он не договорил, хозяин и его сын, судя по сходству, бросились раньше, чем он договорил. Хозяин, чуть менее проворный, чем его могучий сын, малость запоздал с прыжком, потому прожил чуть дольше. Сын от удара в грудь отлетел с переломленными костями к дальней стене, упал, начал подниматься на дрожащих руках, и не смог, а изо рта кровь хлынула широкой струей.
Хозяин попал под руку Михаила, что уже ошалел от беготни и не слишком сдерживался, того перевернуло в воздухе и с такой силой ударило о стену, что с потолка посыпалась штукатурка.
Со стороны кухни выбежал еще один, попал под мощную оплеуху Азазеля, кровь плеснула изо рта тремя фонтанами, вынося и выбитые зубы.
Он рухнул на пол, надсадно кашляя, хрипя и постанывая, а в двух шагах пытался приподняться на трясущихся руках хозяин дома, не понимая еще, почему сломанные кости грудной клетки впились в плоть, а разорванное сердце торопливо качает кровь, не понимая, что та льется мимо.