– Степка, мать твою, – по привычке прохрипел он.
– Вам что-то угодно, сэр Вульф? – спросили его по-франкски.
Андре не сразу сообразил, с чего это Степка заговорил не по-русски, и хотел было потребовать рассолу, но вовремя вспомнил: бриттскому сэру о рассоле знать не положено. И Степки тут нет, только какой-то франк, имени которого Андре так и не запомнил. Лакей и лакей, все они одинаковы.
– Маринованной капусты с соком и ванну, – так и не открыв глаза, в которые словно песку насыпали, велел он.
И только когда слуга вымелся из комнаты, сел на кровати.
Вчерашний вечер помнился смутно. То есть встреча с Лавуа в ресторации, внезапный разговор «по душам» с заверениями в уважении и прочими «Когда вы врезали тому щенку, я понял – вы по-настоящему благородный сэр!» и ехидные комментарии призрака, когда Лавуа только начал вешать свою тину – помнились отлично. Но вот что было дальше?.. Кажется, Лавуа обещал что-то несусветное, а Андре клялся в верности принцу Себастьену… в смысле – он что, в самом деле клялся?! Да нет, не мог он быть таким идиотом, чтобы позволить выдурить у себя магическую клятву!
При мысли о клятве голову пронзило болью так, что Андре застонал и откинулся обратно на подушки.
– Шарлемань, – с губ сорвался слабый сип вместо нормального голоса. – Что за дрянь я вчера пил? Да где тебя носит… проклятье… отрежьте мне уже голову кто-нибудь!
– Хватит ныть, – послышался призрачный голос, и у губ Андре материализовалась склянка с чем-то вонючим. – Пей.
От запаха Андре чуть не вывернуло, но он послушно проглотил несколько капель мерзости, напоминающей разложившиеся мозги. Возможно, крысиные. Через мгновение его все же вырвало кровавыми сгустками вперемешку с какими-то волосами, чешуйками, косточками и какой-то еще немыслимой дрянью.
– Вот вам и светлая магия, – хмыкнул призрак, разглядывая дрянь. – Тебе повезло, что ты принес вассальную клятву Морису. Боюсь, без нее даже мой нейтрализатор бы не сработал так чисто. Ну-ка, сколько пальцев?
– Два, – просипел Андре. – Дай мне сдохнуть, старый негодяй.
– Размечтался. Жизнь только начинает налаживаться, а он – сдохнуть.
– Это называется «налаживаться?» Сумасшедший.
– Ничего ты не понимаешь. Сто лет одиночества, когда из всех развлечений – лишь пьяные дебоши и шашни стражи со служанками, в которых ты даже не можешь принять участия, это… – Шарлемань изобразил лицом высшую степень отвращения. – А тут – серьезный противник! Он заставляет меня думать! Я снова чувствую себя живым! О, как я вчера недооценил Себастьена… или не Себастьена, а Пресветлого Владетеля… хм… Надо бы с ним познакомиться поближе…