Возможно, стоило обломать крылья дальней родственнице Лебедева Егора Дмитриевича, что так ловко пристроил ее к нам. Но мне казалось, холодная война — это лучший метод против таких. К тому же слухи разнесли «добрые вести», этот старый партнер Ивакина (который теперь оказался бывшим), в крайние сроки вывел свои активы из компании и оставил сотоварища на дне с парой крупных и уже неподъемных заказов и парой кредитов. При этом сделал щедрое предложение: забрать лучшие заказы, в виду финансовой несостоятельности бывшего партнера.
Раскол подорвал и без того слабое здоровье Ивакина, состарив его на десять лет. Сегодня я впервые за два месяца столкнулась с ним лицом к лицу в фойе офисного центра, где арендовала помещения. Как и я, он спешил на встречу, короткое приветствие и кивок головы, это все чем мы обменялись. Мое впечатление осталось неизгладимым. Он медленно сгорал изнутри, навсегда теряя образ всесильного зверя и любвеобильного кота. Особенно это отражалось в потерявших блеск глазах и неуверенной зажатости, появившейся в некогда резкой пружинящей походке.
«Постарел, но продолжает бороться», — мысленно повторила я про себя.
Входящий с неизвестным номером развеял мои думы, застав на подступах к личному кабинету.
Близилось время обеда, на который я не попаду и время сдачи проекта, файлы которого необходимо просмотреть, прежде чем с чистой совестью предъявить заказчику сегодня. О делегации обязанностей я подумаю тогда, когда буду уверенна в слаженной работе механизма «PolinDes». А пока, стараясь координировать дела срочные и насущные, коротко отзываюсь на звонки и предпочитаю не терять времени даром.
— Полина Баева, слушаю.
— Полина. Это Адам. — Я открыла двери и замерла на пороге. Странно, но услышав его голос, я почувствовала привкус металла во рту, и знакомое чувство безысходности. Неизвестно от чего до боли стало трудно дышать. Пройдя внутрь кабинета, я рухнула на ближайший стул.
Он молчал несколько мгновений, подбирая слова, или же давая время прийти в себя, что мне сейчас было действительно необходимо. В последние дни я отчаянно ждала развязки, предчувствуя встречу с Максом, и в то же время с усмешкой иронизировала сама над собой.
Хотелось не быть для него безразличной. Хотелось проявлением интереса объяснить тайную помощь, неоднократно спасавшую меня. Хотелось надеяться на истинные чувства, а не двойной просчет, что так проскальзывал сквозь разыгрываемые «страсти» в тот уикенд. Хотелось…
Как многого оказывается, мне хотелось на его счет. Мне хотелось — это точно, и я неизвестно чего дождалась.