— А может, Себастьяна и Галю разместили в разных камерах?
— Может быть, — задумчиво протянул Донато, — смотри, краснеет! А я его от стены не отрывал.
— Странный ежек, — протянул Вестерион, — либо он только что ошибся, либо за стеной кто-то только что скончался.
— Надеюсь не Галя! — простонал амур.
— Такие, как Галя, просто так не мрут. Она бы одними мыслями своими тут все разнесла. — Ответил Соорский, доставая из сумки на плече костяную пушку. — Верни его к предыдущей.
Прислонив его к первой стене, амур уверенно произнес:
— Жизнь есть, вскрывай.
— Посторонись!
Установка костяной пушки, как и сам процесс запуска ее работы, очень трудоемка и требует точных движений. Соорский, закусив губу, как мастер ювелирных дел с точностью до градуса произвел монтаж и начал процесс пиления. Не будь город мертв, он бы мановением руки вскрыл все камеры и капсулы для одиночек и небольшим всплеском собственной магии заставил его цвести. Но захватчики Гали и Себастьяна, стерев следы похищения, фактически оставили их умирать в закрытой камере на дне.
Не будь подсказки от Олимпии, их бы еще долго не нашли. Думая об этом, зелен старался отвлечься от мельтешения встревоженного Донато, ежеминутно вопрошающего:
— Итак… кто идет ее спасать?
— Мы спасаем не только Галю.
— Это не имеет значения! — всплеснул он пухлыми ручками, — так, кто идет ее спасать?
— Мы уже ее спасаем. — Заметил зелен, задавая новый угол костяной пушке.
— Ты не понимаешь! Галя из четвертого мира! У них, как в двадцать восьмом, плененные могут воспылать страстью к похитителю.
— И что с того? — повторился зелен.
— А то, что спасителю в случае ее спасения не позавидуешь!
— Странный мир… самый тормозной и магически отсталый, а тут еще и это…
— Стокгольмский синдром. — Подсказал амур и начал кружить в обратную сторону. — И в то же время, к спасителю они тоже могут быть благосклонны. Иными словами, первый вошедший может стать кумиром, которому она будет поклоняться…
От этого сообщения зелен вздрогнул и с опаской поинтересовался у Донато:
— И чем это чревато?
— Ну, всеми видами поклонения: стихи, оды, подарки, песнопения, танцы, восхваления и всяческое оберегание идола.
— То есть, войди я первым, жить спокойно она мне не даст?
— Не все так плохо, ты же можешь отказаться. — Нашелся амур, просияв, как звезда на небосводе.
— И вызвать ее гнев? — Вестерион посмотрел на левую ногу в эластичной повязке, затем на сияющее лицо Донато и глухо отрезал:
— Нет.
— Но ты не можешь так с ней поступить! Она обидится…
— В таком случае первым пойдешь ты. Ты знаешь их обычаи, устои, традиции и поведешь себя толерантно.