Дневник Кристиана Венаторес.
Все началось намного раньше, чем я это осознал. Сперва, милая девушка с медовыми глазами и сумасшедшей улыбкой, казалась мне наивной и разбалованной. Но чем больше я узнавал её, тем глубже идея о том, что она должна быть моей и только проникала в мой мозг. Тот день, когда этот инфантильный паренек, свалил к своему отцу, даже не проведя Кальмию, до её машины стал фатальным. До этого, я просто отказывался с ней сближаться, ведь она могла увидеть во мне что-то больше чем обычного призрака, а это не помогло бы мне наконец уйти из этого долбаного мира, в котором я был ничем уже около ста лет. Тот день когда её чуть не изнасиловали, заставил меня почувствовать то, чего я не чувствовал уже очень давно. Ненависть и отвращение к самому себе. Я звал на помощь, понимая что никто не услышит меня, я стал противен сам себе. Тогда появился тот еще не знакомый мужчина с тростью. Мог поспорить, что он говорил мне, хотя не должен был меня видеть.
— Из-за таких как ты, вечные проблемы. — Недовольно произнес он, глядя прямо на меня. Я замер уставившись на седовласого мужчину с зелеными глазами. Но он прошел сквозь меня.
В этот момент я был настолько зол, что не мог совладать с собой. Я сорвался на Кальмию, упрекая её в её же внешнем виде. Но в этом все не было её вины. Мне просто тяжело было это признать. Я свалил от неё, как только убедился что она дома. Пытаясь с ней поговорить, все стало только хуже, я никогда не был коммуникабельным человеком. И если честно, мне всегда было на это похер. Понемногу я начал раскрываться ей, и она меня принимала. Читая дневник Морена, она не делала поспешных выводов, но я видел, как меняется она, после прочтения этой грязи. Почему-то дневник моего братца умалчивал о хороших поступках совершенных мною. Например, я спас девушку от позора. Ей было двадцать три, а она была девственницей. Я любезно помог ей избавиться от такого изъяна. Я ухмыльнулся от этой мысли, но сразу же разозлился, потому что убил бы того, кто поступил бы так с Кальмией.
Дни летели, и я не мог уже не приходить к ней в комнату, пока она спит. Как только она засыпала, я садился в кресло напротив её кровати, и смотрел на ангелочка, который приоткрыв пухлые губы, нежно посапывает. Я удивился, от мысли, что никогда не видел, как спит девушка. Да, я трахал много женщин, но никогда не позволял им остаться на ночь, и уж тем более ночевать в моей кровати.
Тот день, когда Кальмия узнала о моём младшем брате, разозлил меня. Глупый поступок, глупой девчонки. Она видела, что я, не хочу это обсуждать, но все равно всунула нос туда, куда бы ей не следовало. Когда я увидел фотографию на её телефоне, который она уронила к моим ногам, и её испуганное лицо. Я уже представил, сколько скоропостижных выводов она сделала. Кальмия — начинала меня по настоящему бесить. Если бы я был живой, уже давно запрокинул бы её тельце на колено, и хорошенько отшлепал по её упругой попке. Но все же мне пришлось рассказать ей правду. Если бы я этого не сделал, она могла бы отказаться от помощи мне. Я был действительно удивлен, что она не осуждала меня, а наоборот, она плакала. Она плакала из жалости, которую я так ненавидел. Но потом я понял, что она прочувствовала все то, что прочувствовал я. И мне стало совестно. Что бы вы понимали, Кристиан и совестно никогда не употребляется в одном предложении, как я уже говорил, мне всегда было похер.