Разговор не особо клеился. Я рассказывал о санатории, о море, а девочка все темы сводила к моему южному дому. Ей не нравилось ни то, что я даже не был в нем, ни мое отношение к документам.
– Как так можно? Ты даже не знаешь адреса! Ты когда бумаги восстанавливать собираешься? И как? Тебе нужен человек, который всё найдет и правильно оформит.
– Соня! Я еще паспорт не получил. Чего мне оформлять? Опять же, дом не мой, а дяди Петин.
– Он умер.
– Жалко… А это точно? Слухи ходили, но…
– Точнее не бывает. Мы с мамой в начале декабря на похоронах были. Рядом такой красивый памятник стоял. В конце лета его на могилу передвинут. Петру Петровичу лекарство достали импортное, очень дорогое, но и оно не помогло. Дядя Лаврентий хоронил, было человек пять-семь кроме нас.
М-да… Молодец Соня! Издалека проститься приезжала.
– Меня не позвали.
– Ну ты же далеко был! В поселке!
А ты, как сама говорила, была у бабушки на материке.
Поболтали, сходили в кино, немного поцеловались, но без вчерашней пылкости. Проводил до Автостанции. Посадил на автобус до Елизово. Последний поцелуй, и девочка поехала докладывать маме. До свидания… или… прощай? Увидимся ли мы еще когда-нибудь? Жаль, что всё так получилось.
В субботу пошли гулять по магазинам. Любимый вид прогулок мамы. В комиссионке она долго мерила какую-то тряпочку, а я увидел в витрине, за тусклым, пыльным стеклом, среди стареньких пластмассовых «Смен», заслуженных «Зорких» и гордых «Зенитов», неведомо как сюда попавшую Exakta Varex IIa, 35-миллиметровый немецкий фотоаппарат, верх послевоенной инженерно-фотографической мысли. «Экзакта» – единственный известный мне аппарат с резаком пленки и выдержками от одной тысячной до двенадцати секунд. Цена более чем демократичная для такого шедевра, всего шестьдесят пять рублей, при вполне приличной сохранности. Дешевле обычного «Зенита». Продавец признался, что аппарат великолепный, но древний, середины пятидесятых годов. Вещь не нужна мне совершенно. Изображение в видоискателе темновато. Управление непривычное, на левой стороне. Длинный ход курка перемотки пленки. Однако не выдержал и купил. Зачем? Сам не знаю.
В воскресенье мы возвращаемся домой. Однако родители хотят посетить городской блошиный рынок, местную толкучку, или, как это место часто называют, толчок. Я бы лучше поспал подольше, но сдавать номера должен отчим.
На толчке торгуют всем, чем можно. А из-под полы и тем, что нельзя. В прошлой жизни мой одноклассник в честь окончания школы поехал отдохнуть и приодеться в Питер. На толчке умудрился купить на сто рублей пачку йен. Зачем-то похвастал ими в поселке. Один из слушателей неприлично заржал, сбегал домой и принес еще пачку аналогичных красивых бумажек. Оказалось, эти «купюры» японцы кладут в ящики с консервами, которые иногда закупают на наши суда для кормежки команды. Не то это дополнительные этикетки, не то какие-то рекламки, народ так и не разобрался, но не деньги точно.