– Ты хочешь сказать, земляне практически идентичны каким-то рантам? – заинтересовался Хойт.
– Ну не идентичны, различия есть, но минимальные. Вероятно, мы вполне совместимы. И главное, можем дышать одним воздухом и жить в одной среде!
Внезапно мне в голову пришла идея:
– Друзья, а может, ранты живут на той планете? Рядом с которой мы висим? Может голубые акулы открыли новый мир, новый вид, может, даже нас вначале приняли за рантов? Поэтому осторожничали первое время. А теперь выяснили, что мы чужаки из дальних далей, вот и не считают нужным быть с нами вежливыми, а в перспективе – гуманными?
Мы обменялись задумчивыми, озабоченными взглядами.
– Может быть, может быть, – кивнул Резников. – В любом случае я недавно прогуливался в шестой зоне…
– Нам показывали, знаем где, – поторопили мы с Хойтом.
– Так вот, там расположен один из четырех эвакуационных отсеков со спасательными капсулами. Они выглядят необычно, конечно, но если будет хоть пять минут, чтобы разобраться, думаю, я смогу их вскрыть…
У меня ноги ослабели. Я опустилась на край кровати, положила руки на колени и тоскливо посмотрела на Дмитрия:
– Ты хочешь… ты думаешь, нам придется…
– Тай, это очевидно даже такому завзятому оптимисту, как я, – печально усмехнулся Хойт. – Эх, жестока с нами судьба. То бросает в объятия смерти, то снова дарит жизнь, а потом вновь пускает по лезвию ножа.
– Да ты романтик, я смотрю, – весело улыбнулся Резников, сняв напряжение в каюте.
И тем не менее я тяжело вздохнула:
– Кажется, я слишком привыкла к смерти: постоянно кто-то рядом со мной умирает.
Хойт пересел ближе ко мне, неожиданно обнял за плечи и по-дружески тепло посоветовал:
– Детка, ты просто прими как данность: тела – смертны, а душа – вечна. Поэтому, пока есть возможность, борись за жизнь бренного тела и береги бессмертную душу.
Дмитрий добавил:
– Не трать и так короткое время, оплакивая погибших, все равно придет срок, когда мы встретимся где-нибудь…
– Когда-нибудь, – усмехнулся Хойт.
Помощник командора решительно заявил:
– В общем, если из нас троих кто-то не выживет, всякое бывает, совершенно серьезно предупреждаю: я категорически против, чтобы меня оплакивали! Вспомните при случае добрым словом – и достаточно.
– Братцы, если выживу, оторвусь по полной, – пообещал Хойт с прежним задором. – Ни в чем себе не буду отказывать. Есть – от пуза, спать – всласть, любить – от всего сердца. За всех!
И протянул нам руку. Мы поняли его сразу и, положив свои ладони сверху его, кивнули. Дали молчаливое обещание: кто выживет, тот будет жить за остальных.