Алекс продолжал смотреть на Ричи и пожал плечами.
— Я никогда не думал об этом. Может, и думал, но не углублялся в эти размышления, поэтому не могу ничего сказать.
Ричи вновь несколько раз кивнул головой.
— Ты можешь назвать себя хорошим отцом?
Парни вновь поменялись ролями: теперь Ричи стал смотреть Алексу в глаза, а тот после последнего вопроса опять отвернулся к окну.
— Нет, — твердо ответил Алекс.
— Почему так? — Ричи прищурился, словно старался заглянуть в самую душу собеседника. Алекс помолчал и ответил:
— Потому что оставил их с матерью, потому что уделяю ему мало времени, потому что алкоголик в завязке.
— Вот как, — Ричи вновь удивился. — Сам справился?
— Сам. Уже восемь месяцев держусь.
— Если держишься, значит все в порядке. Ведь, уверен, именно ради сына и держишься, — Ричи продолжал сверлить Алекса взглядом. — Хотя говорят, что невозможно преодолеть зависимости в одиночку.
— У меня был один сплошной запой на протяжении шестнадцати месяцев, — Алекс продолжал избегать взгляда Ричи. — Бывало, я просыпался, пил водку прямо из горла, не открывая глаз, просто нащупывая бутылку у кровати — только для того, чтобы вновь заснуть. Я не трезвел почти полтора года. Разумеется, я потерял работу, видеться с сыном мне не позволяли, депрессия только росла. Я работал на разовых работах, только чтобы было, на что купить очередную порцию бухла, и больше не думал ни о чем. Я понимал, что качусь в пропасть, но даже не хотел останавливаться, мне было абсолютно плевать. Бывало, я просыпался на улице — то в клумбе, то под подъездом какого-то дома, то еще где-нибудь… и даже не задумывался о том, как я сюда попал — мне было абсолютно плевать на себя, на свою жизнь и на ее возможный скорый конец. И я не думал о своем ребенке. Вот так вот!
— Что же тогда побудило завязать? — Ричи выглядел очень внимательным, и казалось, пытался запомнить каждое слово. Алекс искоса посмотрел на него и горько усмехнувшись, ответил:
— Незаконченность. Ощущение незаконченности. А чтоб закончить, нужно было взять себя в руки и протрезветь.
— И как?
— Дневник, — Алекс повернулся к новому знакомому и их взгляды вновь встретились. — Я начал вести дневник, и даже не можешь представить, как это помогло. Каждый раз, когда я чувствовал, что рука вот-вот потянется к бутылке, я открывал тетрадь и начинал писать. Я не думал, что механизм ручного письма может иметь такое исцеляющее средство, действовать настолько успокаивающе и так сосредотачивать. Но это действительно спасло меня, каждый день я открываю его и изливаю ему душу — лучше так, чем вновь нырять в запой.