Потом он наспех привел себя в порядок, расцеловал мать и умчался.
Без четверти восемь машина собкора въехала в Малиновку.
Возле сельсовета уже стоял мотоцикл Вальдмана, а сам он, одетый в джинсы и синюю футболку, сидел на лавочке и сосредоточенно читал какую-то бумагу.
Они не успели пожать друг другу руки, как под крыльцо здания подкатила серая «Шкода» с синими, полицейскими, номерами.
— Это Любарский, начальник отдела! — шепнул Вальдман и поспешил навстречу гостю.
Тот не спеша вытащил из машины свое большое пузо, бросил беглый взгляд в сторону собкора и стал вытирать потный лоб носовым платочком. Затем скомкал его, небрежно сунул в карман своих широких брюк и недовольно промычал:
— Такой ранний час, а уже адская жарища!
— Алексей Игнатьевич, может, водички холодненькой? — предложил Вальдман с участливой улыбкой. Однако взгляд его светло-серых глаз, устремленный на шефа, кажется, не выражал особого сочувствия; в них, скорее, можно было прочитать удивление и ожидание: что же тебя заставило припереться сюда с самого утра?
— Да есть у меня вода в машине! — буркнул Любарский. — Пока еще не нагрелась, недавно с морозилки.
Он лениво почесал за ухом, потом наклонился к «Шкоде» и, открыв заднюю дверь, подобрал с сидения толстую черную папку.
Участковый спокойно наблюдал за ним.
— Руководство решило тебя поощрить, — довольно будничным тоном произнес начальник, на секунду растянув свои толстые губы в подобие улыбки. — За добросовестный труд. Я вот тут приказ привез, возьми, почитай. В зарплату получишь премиальные в размере половины должностного оклада.
— Спасибо! — сдержанно поблагодарил Вальдман, принимая из рук шефа несколько листов бумаги, сколотых скрепкой. — Буду и впредь стараться хорошо работать!
— Старайся, старайся! — назидательным тоном изрек Любарский и, указав жирным подбородком на Вадима, одобрительно отметил: — Ты, я вижу, уже работаешь с гражданами, причем в неформальной обстановке.
— Да это собственный корреспондент «Новой газеты» Бобров! — пояснил участковый. — Заехал расспросить о криминальной обстановке на вверенном мне участке.
Лицо начальника вдруг сделалось хмурым, он смерил журналиста холодным взглядом с ног до головы, однако поздоровался и даже вполне дружеским тоном поинтересовался:
— Все ездите, все пишите?
— Приходится! Такая у меня работа! — пожал плечами Вадим.
— Вы и вчера были в наших краях, — отметил Любарский как бы между прочим. — С чабановцами о жизни беседовали, какие-то фотографии им показывали…
Собкор удивленно захлопал ресницами: так этот боров, оказывается, неплохо осведомлен! Кто же, интересно было бы знать, доложил ему такие подробности?