Сил просто не осталось.
Пустышники смыкались позади, и он шел в центре подковы из их тел. Они не подгоняли его, а прикосновения их бескостных хрящерук были очень деликатными, даже нежными — они поддерживали Яцека под бока и локти, когда того начинало качать совсем уж заметно.
Поверхность была все ближе. Яцек коснулся гребнем шлема своего отражения, и зазеркальный двойник слился с ним, когда Яцек пробил тягучую пленку вод и пал на колени в полосе вялого прибоя, не в силах сделать больше ни шагу.
Его бережно подхватили под руки и повлекли по мелкой воде к берегу. Яцек не мог поднять голову — ставший вдруг неимоверно тяжелым шлем клонил ее к земле, непосильной ношей улегшись на шею. Ботинки саркофандра оставляли позади двойную борозду, рыхля цветной песок пляжа. Перед глазами Яцека прокручивалось сплошное поле коралловой крошки, среди которой блестели перламутром завитки раковин и деловито суетилась ракообразная мелюзга попугаистых расцветок.
Потом стали попадаться проклюнувшиеся сквозь песок былинки багрово-фиолетового, как основная масса наземной растительности Антакальдии, цвета. Вскоре его тащили по сплошному ковру красно-синей травы, под которой змеились корни местных деревьев. Яцек то и дело пересекал полосы тени от из причудливо искривленных стволов.
Пустышники семенили рядом, удерживая на весу верхнюю половину тела Яцека. В поле зрения, ограниченное рамкой закрытого визора, то и дело мелькали тонкие опорные ножки аборигенов, покрытые замысловатыми спиралями цветных узоров.
Наконец движение замедлилось, а потом и вовсе остановилось.
* * *
Яцека бережно подняли на ноги и усадили на помост из древесных сучьев, отдаленно напоминающий кресло. Руки и ноги легли в специально подогнанные под пропорции человеческого тела лотки. Хрящеруки отпустили его — а кресло вздрогнуло, оживая, и опутало Яцека щупальцами лиан, удерживая его бережно, но крепко. Так крепко, что сразу становилось понятно: вырваться из древесных объятий не удалось бы, даже когда Яцек был крепок и полон сил, когда не был истощен физически и морально постоянным недоеданием и безнадегой.
Яцек, подняв голову, огляделся. Пустышники притащили его на крохотную площадь посреди своего наземного общедома. Плетеные из водорослей и лиан стены ограничивали видимость, края многоскатных крыш, покрытых черепицей из склеенного слизью песка, нависали над головой, истончающиеся ветвистые шпили сплетались в вышине ажурным куполом, под которым порхали, как бабочки, многокрылые птицерыбы.
Прямо перед Яцеком на большом плоском камне сидел Епископ.