— Но это мой дом, — не сдавалась Элинор, — что с ним будет, если я его оставлю?
— Полагаю, ничего особенного, мисс Беррингер, — слегка улыбнулся мистер Эшер, — его закроют на время вашего отсутствия.
— А слуги?
— Их рассчитают.
Он поднялся со своего места, считая, что разговор закончен. Элинор, однако, так не считала.
— Подождите немного, мистер Эшер. Я еще не все сказала.
Нотариус повернулся к ней:
— Да, мисс Беррингер?
— Во-первых, я не хочу, чтобы дом запирали. Во-вторых, я не собираюсь рассчитывать слуг. Я к ним привыкла и хочу, чтоб они продолжали служить здесь, когда я вернусь.
Он кивнул, ожидая продолжения.
— Слуги останутся в доме и будут следить за порядком. Они будут получать свое обычное жалованье.
— Мисс Беррингер, мне это кажется нецелесообразным, — отозвался Эшер.
— Возможно. Других возражений у вас нет, сэр?
— Других нет, — согласился он.
— Тогда они останутся, — заключила Элинор.
Мистер Эшер приподнял брови, но этим его возражения ограничились.
Когда за ним закрылась дверь, мистер Тернер проговорил:
— Я не тороплю вас, мисс Беррингер. Полагаю, здесь еще много дел, которые бы вы хотели завершить.
— Да, вы правы, сэр, — согласилась девушка.
— И потом, точное ваше местонахождение не столь существенно. Ваше поместье находится близко, и я не вижу ничего предосудительного в том, чтобы вы иногда сюда приезжали.
Элинор кивнула. Пастор был человеком не мелочным и великодушно разрешил ей остаться пока в собственном доме.
После ухода гостей девушка села за стол и глубоко задумалась, подперев голову рукой. Несмотря на решение законника, ей совсем не хотелось выполнять его требования. В этом доме она провела почти все сознательные годы своей жизни. Неужели, теперь ей придется его оставить? И оставить надолго. До тех пор, пока она не станет совершеннолетней, то есть, до двадцати одного года. Этот срок казался Элинор чрезмерно большим. В двадцать один год она уже будет слишком взрослой. Девушка едва не подумала «старой» и поспешно отогнала эту глупую мысль. Что за вздор! Старой! Придет же такое в голову. Значит, тетя в свои почти тридцать молодая, а она в двадцать один — старуха? Элинор рассмеялась.
Но все-таки, четыре года — слишком много. За это время может многое измениться. И она должна жить столько лет с абсолютно чужими людьми, пусть и знакомыми. Но от самого факта знакомства они не станут ближе. Она не знала, каковы они, какие у них привычки и обычаи. Разумеется, семья пастора будет очень хорошо с ней обращаться, Элинор не опасалась, что ее будут притеснять. Сам пастор и его жена были добрыми людьми безо всяких закидонов. Но они — чужие. С ними Элинор никогда не будет чувствовать себя свободно. И потом, девушка подозревала, что мистер Тернер не понимает шуток.