— Господи, Сюзон, что ты туда напихала?
— Вещи, — раздраженно отозвалась я, — проклятые вещи. Что делать, папа? Я не могу закрыть его.
— Вытащи что-нибудь, — посоветовал мне он.
— Что? Там только самое необходимое.
— Ох. К тому же, у нас мало времени. Ладно, сейчас, — он с минуту подумал, — ясно. Ну-ка, сядь на него.
— Зачем?
— Давай торопись. Надо спешить.
— Да, но как я сяду?
— Сверху. На крышку. А я попробую его закрыть.
Я почти бегом направилась к сундуку. Отличная идея! Почему я сама до нее не додумалась?
Сундук удалось закрыть с большим трудом. Не помогло даже то, что я села на него сверху. Пришлось как следует попрыгать на крышке, уже забравшись на нее с ногами. Наконец, отец замкнул запор и облегченно перевел дух, утерев рукой пот со лба.
— Уф! Ну и работенка. Ладно, хватит. Пошли. Нам пора.
Взявшись за ручку сундука, он оторвал его от пола и тут же уронил обратно со страшным грохотом.
— Тише, — зашипела я, замахав на него руками.
Папа посмотрел на меня внимательным взглядом.
— Сюзон, детка, признайся сразу, там булыжники?
— Папа, ну откуда здесь булыжники! Нет, конечно. Там вещи.
— А такое впечатление, что булыжники. Надеюсь, ты не прихватила с собой книги?
— Только две, — призналась я.
— Господи помилуй, должно быть каждая весом в три пуда. Ох. Хорошо. Надеюсь, я не упаду с лестницы, таща такую тяжесть.
— Ой, не надо, папочка, ты тогда точно всех разбудишь.
В ответ на эти заботливые слова он окатил меня гневным взглядом и предпринял вторую попытку оторвать сундук от пола.
Я виновато потупилась. Все-таки, почему он такой тяжелый? Не из-за портрета же, правда? Или из-за часов, которые подарила мне бабушка и я не могла с ними расстаться.
Бедный папа совсем выдохся, пока дотащил сундук до кареты и пристроил его так, чтоб тот не выпал. У него был такой замученный вид, что я сдержала хихиканье, потому что смотреть, с каким видом он это проделал нельзя было без смеха. Но я предприняла героическое усилие для этого. Боюсь, в данный момент ему напрочь отказывает чувство юмора.
Промокнув лоб платком, отец взялся за вожжи. Не оборачиваясь, он прошипел сквозь зубы:
— Если ты немедленно не прекратишь, Сюзон, я не знаю, что с тобой сделаю.
— А что я делаю? — спросила я сдавленным голосом.
— Не вижу тут ничего смешного. Родной отец надрывается, таща твои чертовы вещи, а тебе смешно! Безобразие просто!
Этого я выдержать уже не могла. Закрыла лицо руками и уже не таясь засмеялась. Помолчав немного, папа присоединился ко мне. Наверное, потому, что сундук перестал висеть над ним подобно дамоклову мечу.