– Мне? Почему?
Бенедикт Грейм быстро оглянулся, чтобы убедиться, что никто их не слышит, и тихо произнес:
– Кто-то из присутствующих в этой комнате убил Джереми. И этот человек знает, что вы его выслеживаете, однако не подозревает, до какой степени вы продвинулись в своем расследовании. Возможно, еще не очень далеко, но даже в этом случае в ваших руках огромная власть! В ваших руках человеческая жизнь! Неспешно, виток за витком, вы мастерите веревку для виселицы. Вероятно, даже знаете имя убийцы и собираете последние, решающие аргументы.
Неожиданно Тремейну показалось, будто Бенедикт Грейм забыл о его присутствии. Лицо приобрело отстраненное выражение, как у человека, полностью погруженного в собственные мысли.
– Величайшая власть на земле, – наконец продолжил он, – это власть над жизнью и смертью. Она поглощает, завораживает. Вы смотрите на человека и думаете: «Ты остаешься на свободе, потому что я тебе позволяю. Но стоит мне пошевелить пальцем, как тебя схватят и посадят в каменный мешок, и вскоре палач поставит твои ноги на меловую черту». Так кукловод управляет своей куклой. В любой момент он может остановить и танец, и само подобие жизни.
– Вы считаете безграничную власть желанной? – поинтересовался Мордекай Тремейн.
– Разумеется! Несомненно! Если не власть, то какая еще цель может присутствовать в жизни? Слава? Деньги? Какой реальной ценой они обладают помимо той власти, которую несут с собой? Только сознание собственного превосходства поднимает человека и заставляет забыть, что он рожден в грязи!
Голубые глаза вдохновенно сияли, но холодный металлический блеск вызывал тяжелое чувство: состояние Бенедикта Грейма трудно было назвать нормальным. Тремейн подумал, что он стоит на пороге чрезвычайно важного открытия, но, к огромному сожалению, уже в следующий момент рядом появилась Люси Тристам и прервала беседу укоризненным восклицанием:
– Уединились, словно что-то замышляете!
Она улыбнулась, однако улыбка не осветила зеленую глубину широко раскрытых глаз и не зажгла желтых искр. Напротив, в ее взгляде сквозила тревога. Миссис Тристам пристально посмотрела Тремейну в лицо, будто пытаясь прочитать его мысли. Бенедикт Грейм смутился, словно застигнутый врасплох. Мордекай Тремейн заметил, что миссис Тристам возникала всякий раз, когда он разговаривал с хозяином дома. Казалось, прекрасная Люси боялась, что без присмотра тот способен сказать лишнее.
– Мы обсуждали преступление и наказание, – пояснил Тремейн. – Точнее, один из аспектов соотношения данных понятий.
Миссис Тристам вздрогнула. Трудно было определить, притворялась ли она или мрачные разговоры действительно задевали ее.