– А что ты здесь делала? – решился Леннарт.
– Ничего. Хожу, смотрю, где и что… И захотела спать. Надо идти домой.
Она встала с дивана. Послышался странный шорох. Леннарт насторожился и остановил ее у дверей.
– Погоди-ка… а что у тебя под майкой?
– Ничего…
Леннарт вздохнул и показал большим пальцем на кухонный стол. Полпакета «Твиста» исчезли. Молли попыталась проскользнуть мимо Леннарта, но он загородил ей дорогу.
– Положи на место конфеты, – сказал он спокойно. – А потом можешь идти.
Молли посмотрела на него круглыми испуганными глазами и сказала:
– Помогите.
– Я ничего не скажу твоим родителям, что ты воруешь, – сказал Леннарт. – Но конфеты верни.
Молли еще шире раскрыла глаза и повторила, на этот раз громче:
– Помогите!
Улоф никак не мог сообразить, что испугало его больше: то, что она пытается инсценировать, или то, что крошечная девчушка придумала такой коварный ход. Он уже собрался отпустить ее на все четыре стороны, но Леннарт был непреклонен.
– Даже не пытайся. Твой папа видел – мы вернулись несколько секунд назад. Даже не пытайся, – повторил он, повысив голос.
Что-то изменилось во взгляде Молли. Она уставилась на Леннарта, словно меряясь с ним силами, пожала плечами и вернулась на диван, опять прошуршав пакетом с ирисками. Сложила руки на груди, оперлась подбородком на кулачки и спросила:
– А почему вы живете вместе?
Леннарт сжал губы в тонкую ленточку, видно было, что готов разозлиться всерьез. Улоф же подавил раздражение – мало ли что. Девчонка испугана, хочет вывернуться.
– Потому что нам хорошо вместе.
– А вам очень хорошо вместе?
– Вот что, – сказал Леннарт. – Положи на место пакет с ирисками и дуй отсюда.
Молли некоторое время изучала его внимательно и сделала вывод:
– Вам очень хорошо вместе.
– И что? – пожал плечами Улоф, стараясь соблюдать детскую интонацию. – И что в этом плохого?
Теперь тщательного изучения удостоился Улоф.
– Давайте поиграем? – неожиданно спросила Молли.
Леннарт вздохнул.
– Пойду схожу за твоим папой.
– Не стоит. А вдруг я скажу что-то не то, и он разозлится. Давайте лучше поиграем.
Фермеры остолбенели. Ни тот ни другой в жизни не встречал таких детей. Как будто совершенно другой биологический вид, другой отряд млекопитающих, чьи инстинкты невозможно предугадать.
Молли широко раздвинула руки и похлопала по столешнице справа и слева от себя – садитесь, мол, что же вы медлите. Я жду.
– Идите же! – Молли театрально вздохнула. – Значит, так. Если я выиграю, то оставляю себе то, что у меня есть… если, конечно, у меня это есть. – Невинный взгляд. – Оставляю себе то, что у меня есть, и ухожу.