На следующее утро, посмотрев во время завтрака в окно, путешественники увидели, что пейзаж чудесным образом изменился: они оказались в окружении гор. То есть само железнодорожное полотно стелилось по довольно широким зеленым долинам, напоминающим высохшие озера, но вокруг горделиво возвышались горы, на склонах которых свежая зелень сменялась серыми скалами, потом вечнозеленой растительностью и наконец — высоко вверху — сверкающим белым снегом. Настроение у всех поднялось, голоса зазвучали громче. Сияло солнце, и снег обрел невероятно соблазнительную притягательность невероятного чуда освобождения. Скоро, скоро…
Австрийскую границу миновали в половине десятого, около одиннадцати поезд уже мчался по широкой зеленой долине реки Инн, окаймленной величественными горами; примерно в одиннадцать двадцать паровоз с шипением остановился, и с перрона кто-то выкрикнул в морозный, пронизанный солнцем воздух: «Инсбрук! Инсбрук!»
В Инсбруке компания лыжников, державшихся вместе с сáмого вокзала Виктория, вмиг распалась: гостиничные автобусы или маленькие горные поезда увезли их на разные австрийские курорты. Осталась только группа, направляющаяся в Санта-Кьяру, внезапно ощутившая себя брошенной и какой-то неуместной здесь в своих кричаще-ярких свитерах. Эдвард, в пути навлекший на себя не слишком комплиментарные высказывания пассажиров вагона Е6, теперь показался им последним — но, увы, вероломным — другом, который, быстро сдав отчетность, заспешил домой.
Как всегда в таких ситуациях, «чужаков» охватило чувство товарищества. Джимми принес миссис Бакфаст чашку кофе, полковник поднес чемоданчик миссис Тиббет до подземного перехода, Роджер (командуя на превосходном немецком языке) собрал все сданные в багаж вещи, а Эмми и Каро вместе отправились на поиски дамской комнаты. Генри, чувствуя себя немного не у дел, довольствовался тем, что купил достаточное количество английских журналов в книжной лавке, чтобы всей компании было чем занять себя до вечернего чаепития, ко времени которого им предстояло прибыть к месту назначения. В конце концов все семеро попутчиков вместе с багажом собрались на нужном перроне, чтобы сесть в экспресс Мюнхен — Рим, который должен был доставить их к предпоследнему пункту путешествия.
Очевидно, охотников сменить бодрящую солнечную погоду Инсбрука на сомнительные радости римского января было немного, потому что никто больше не ждал поезда, кроме пожилой четы, которая, как догадался Генри, приезжала в Инсбрук за покупками и, вероятнее всего, следовала не далее приграничного городка Бреннер. Однако за несколько минут до прихода поезда группа носильщиков с солидным багажом вынырнула из подземного перехода в сопровождении высокого и очень худого господина, одетого в норфолкский пиджак из ярко-зеленого твида с меховым воротником и темно-серые чрезвычайно узкие брюки. Его лицо, изрезанное глубокими морщинами, которые выдавали нетерпимость характера, казалось по-лисьи хитрым. Зеленая тирольская шляпа в сочетании с такой физиономией выглядела несуразно. С мужчиной была девушка поразительной красоты: с лицом рафаэлевой флорентийской мадонны и локонами цвета старого золота. На ней были серые лыжные брюки, явно скроенные мастером, и маленькая серая куртка с воротником из меха снежного барса, который окутывал ее шейку, словно облако. Косметика — в итальянском стиле — подчеркивала восхитительные темные глаза и медового оттенка кожу, прелестные губы лишь чуть-чуть были тронуты нежно-розовой помадой.