К тому времени, когда все спустились в бар, Хозер исчез. Каро и Роджер сидели у стойки и пили чинзано, а Книпферы устроились в углу с большими бокалами пива. Ни Мария Пиа, ни Франко видно не было — они уехали рано утром, прихватив сухой паек, — но дети затеяли какую-то шумную и сложную игру посреди комнаты отдыха. Фройляйн Герда сидела тут же, невозмутимо читая книгу и лишь через определенные промежутки времени отрывая от нее взгляд, чтобы сказать: «Ганси… Лотти…» — бесстрастно, но так непререкаемо, что по крайней мере на полминуты после этого наступала тишина.
Во время ленча полковник предложил Роджеру покататься вместе: судя по всему, в нынешнем приступе дружелюбия ему хотелось загладить вину за свои язвительные замечания по поводу третьего, сложного маршрута. Молодой человек согласился, и они вдвоем отправились в лыжный сарай, обсуждая преимущества всевозможных лыжных мазей для нынешних условий. Когда они вернулись, Генри отметил, что у обоих в карманах — маленькие коробочки с воском разных цветов и, прежде чем отправиться на трассу, оба долго и усердно натирали скользящие поверхности своих лыж.
Миссис Бакфаст объявила, что положительно не собирается еще три часа провести в обществе Книпферов.
— Они ничего не делают, — шепотом поведала она Тиббету. — Только едят. Отвратительно. Мистер Хозер довольно приятный человек, но ему пришлось отправиться в Кьюзу по делам. Так что я полежу немного, а потом на подъемнике спущусь в деревню выпить чаю.
Эмми отправилась на канатной дороге в Санта-Кьяру на занятия своей группы, а Генри, Джимми, Каро и фройляйн Книпфер остались на террасе; их лыжи стояли рядком у стены в ожидании прибытия Пьетро и начала первого урока. Точно в половине третьего они увидели инструктора в великолепном красном анораке, вышедшего из-за поворота тропы, ведущей от подъемника.
Для инструкторов по горнолыжному спорту это традиция — быть красавцами. Но Пьетро был выдающимся красавцем даже среди инструкторов: высок ростом и строен, с идеальными классическими чертами лица, с загорелой кожей цвета ореха, с глазами темно-синими, как сапфиры; когда он улыбался — а улыбался он часто, — белоснежные зубы сверкали. Генри сразу отметил его фамильное сходство с несчастным Джулио, но если у последнего волосы были черными, то у Пьетро — светлыми, как у боттичеллиевского ангела. Сейчас, на солнце, они блестели и отливали золотом.
— Добрый день, — заговорило это видение на недурном, кстати, английском. — Я — Пьетро, ваш инструктор. Не откажите в любезности дать мне свои карточки, чтобы я мог выучить ваши имена.