— Ну ты и… — Я не смогла подобрать слова. Ни одного. Лишь изумленно покачала головой и поняла, что с таким мужем необходимо держать ухо востро и руку на пульсе. С него станется! — Деловая хватка у тебя тоже от отца?
— А то!
— Идеальный ты мой. — Самый идеальный гном заработал новый поцелуй, но потом я посерьезнела. — А теперь — о делах семейных. Ты обещал, что мы сможем навестить Лизу. Уже можно?
— Секундочку. — Слааф тут же нашел нужный номер, переговорил с щебечущей медсестричкой, распрощался и только после этого кивнул мне: — Да, ее уже перевели из реанимации в палату интенсивной терапии. Она преимущественно спит под капельницами, но зайти и проведать уже можно. Сейчас?
— Да.
Пускай она безголовая дурында, но это моя сестра.
К сожалению, Слааф до сих пор не мог порадовать меня информацией о реальном виновнике случившегося. Оборотни, ведьмы и орки, ведущие расследование, все как один сходились во мнении, что замешана третья сторона, но она слишком хорошо подчистила концы, чтобы так просто до нее добраться. Супруг убеждал, что дело ведут лучшие специалисты, потому что Никифоров тоже поднял все свои связи, ведь если бы мы не успели и Лиза умерла, то встал бы вопрос об адекватности Ильи, и в первую очередь пострадала бы репутация самого Никифорова.
И все бы ничего, но меня уже который день грызло нехорошее предчувствие, что неведомый враг на этом не остановится и скоро сделает новый шаг. Но в каком направлении? Этого мне мое предчувствие сообщать не спешило.
Престижная клиника для нелюдей располагалась в ближайшем пригороде в очень живописном месте среди огромных вековых дубов и рядом с небольшим искусственным прудом. Комплекс из нескольких зданий был огорожен высоким забором, и въезд на территорию осуществлялся по согласованию с руководством. У Слаафа уже имелся пропуск, и нас впустили сразу же, как он был предъявлен. На первом этаже нам обоим выдали бахилы и халаты, попросили отключить телефоны, и только после этого вежливая и тактичная медсестра из эльфиек (Слааф мне на ухо шепнул) проводила нас на второй этаж, где в индивидуальной палате лежала Лиза.
Лиза… Если бы мне не сказали, я бы ее не узнала. Тощая, словно ее месяцами морили голодом. Серая кожа, запавшие глаза, тусклые волосы и поверхностное дыхание. Множество трубок и куча аппаратов, контролирующих едва тлеющую жизнь.
Я смотрела на измученного энергетическим истощением ребенка, который еще несколько дней назад был активной и пышущей жизнью девушкой. Вредной, капризной, эгоистичной… но любимой и родной. А сейчас…