Точнее, вспомнила, когда он напомнил.
— Это хорошо. — Загадочно протянув, он еще таинственней улыбнулся, так что я окончательно смешалась, не представляя, что он задумал.
Разве может «просто» массаж произойти после всего этого?
Я оказалась права. Первым делом мы провели предварительную подготовку — умылись, почистили зубы, смазали и перебинтовали мою пострадавшую ногу и к тому времени, когда я окончательно успокоилась и даже начала зевать, Слааф и показал, что же он имел в виду, когда напускал на себя загадочность. Сначала он меня раздел. Полностью. Неторопливо и с удовольствием, заставив меня смущенно краснеть и пытаться прикрыться. Естественно, все мои попытки были задушены на корню. Затем он разделся сам, причем не в пример быстрее. Просто раз — и он уже голый. И краси-и-ивый… Я сама себе позавидовала, когда получилось сглотнуть.
Моя реакция, естественно, не прошла мимо «варвара», который наверняка делал это с умыслом, и, довольно оскалившись, он одним-единственным уверенным движением перевернул меня на живот. Я даже пискнуть не успела.
— Расслабься.
Легко сказать! Напряженно прислушиваясь к тишине, не удержалась от улыбки, когда эту самую тишину нарушили тихие звуки релаксирующей музыки. Понятия не имею, что он включил и на каком носителе, но это было более чем уместно. Незатейливые, но очень нежные звуки природы: льющаяся вода, мелодичные трели певчих птиц и шелест молодой листвы.
А затем меня коснулись его руки. Аккуратно, бережно, невероятно ласково. Теплые, сухие, очень уверенные и настойчивые. Первым делом они прошлись по плечам, вдоль позвоночника и по бокам. Погладили ягодицы, и, не дав мне насладиться прикосновениями, вновь вернулись к плечам.
Удивляясь его профессиональным движениям, я лежала молча, хотя порой так и подмывало то крякнуть, когда движения становились жестче, то замурлыкать, когда они сменялись легкими поглаживаниями.
Не став слишком долго разминать плечи и спину, которые действительно в этом нуждались после многочасового сидения за столом, Слааф перешел на ноги, и тут я уже закусывала губу и мысленно томно вздыхала, все еще не решаясь делать это вслух.
Ибо ноги он разминал не менее усердно, но абсолютно безболезненно, а наоборот, вызывая возбужденные мурашки, которые предпочитали скапливаться под его пальцами, чтобы потом разбежаться по всему телу, естественно, не минуя низа живота. Там им нравилось больше всего, и уже совсем скоро я плюнула на приличия и позволила ему узнать, что голос у меня все-таки есть.
— Еще-о-о… Да! Там! — Моя попытка перевернуться и показать, где и как именно надо, была задушена на корню: он просто придавил меня к кровати ладонью, нависнув так низко, что я почувствовала жар его тела. — Слааф!