— Киату! — воскликнул младший брат. — Что ты сделал? Как?!
— Спасибо, дружище! — стиснул его в железных объятиях Большой Трэджо. — Я тебе жизнью обязан!
— Пойдёмте отсюда скорее, пока мы снова не оказались на зловещей стороне Моргуусы! — сказал им Киату.
И они втроём кинулись прочь — в лабиринты трущоб, а затем в джунгли — туда, где их никто не найдёт. Киату бежал, ловя ноздрями воздух, и не мог избавиться от давления в груди. Скверно, как ему было скверно! Перед глазами то и дело возникало очарованное поцелуем лицо дживы из другого мира. Несмышлёная, глупая, нежная… Красивая. Лицо её было столь явственным, а ком в груди столь тяжёлым, что мешал дышать. Сеть привязки у локтя вдруг начала жечь кожу. Киату остановился у куста манджории с сильно пахнущими по ночам цветами, прокашлялся, ударил себя в грудь несколько раз кулаком и вновь побежал.
К чёрту сомнения! Он должен был спасти друга и брата! Дживу правительство точно оставит в живых, а вот их через день ждала площадь казней…
Если бы я не знала, что происхожу из династии врачей и лётчиков, а в дедушках у меня значится сам профессор Семён Аркадьевич Воронцов, я бы могла уверенно утверждать — в моём роду был Карлсон, тот, что живёт на крыше! И всё детство меня лечили генетически и категорически неправильно! Ведь когда Карлсон кричал Малышу на крыше: «Я — самый больной человек в мире», лечить его полагалось конфетами, вареньем и печеньками. Вот и мне помогло! Стоило умять пирог с малиной, шоколадом и взбитыми сливками, от которого отказались мои спортсменки, запить его чем-то белым и почти ананасовым, съесть, черпая большой серебряной ложкой клубничное варенье из фигурной банки; закусить орешками неизвестных сортов, уничтожить половину содержимого огромной вазы в виде корабля, заполненной трюфелями, желейными конфетами, шоколадными, карамельками в виде рыбок, медовыми шариками с фруктами, грильяжем и массой прочего сладкого блаженства, названия которому я пока не подобрала, сил у меня прибавилось настолько, что я спрыгнула с кровати. Бодрая, как огурец.
Джайна Фло, приставленная ко мне в качестве то ли личной медсестры, то ли дуэньи, тотчас прикатила в мою просторную комнату вешалку на колёсиках — почти, как из ИКЕИ, и предложила выбрать платье для занятий.
— А девочкам? — спросила я.
— Телохранительницам дживы выдадут костюмы, как только их закончат подгонять по фигуре. Но ткани и цвета будут зависеть от вашего выбора, джани Тася.
— Просто Тася, пожалуйста. А куда ушли мои девочки?
— Устраиваться в своих комнатах.