И тут — началась история, страшнее всех, виденных во сне. В этом самом переулке навстречу мне шли четверо… Я сразу их узнал, я не буду вам объяснять, кто эти четверо… Я задрожал сильнее прежнего, я весь превратился в сплошную судорогу…
А они подошли и меня обступили. Как бы вам объяснить, что у них были за рожи? Да нет, совсем не разбойничьи рожи, скорее даже наоборот, с налетом чего-то классического, но в глазах у всех четверых — вы знаете? Вы сидели когда-нибудь в туалете на Петушинском вокзале? Помните, как там, на громадной глубине, под круглыми отверстиями, плещется и сверкает эта жижа карего цвета, — вот такие были глаза у всех четверых. А четвертый был похож… впрочем, я потом скажу, на кого он был похож.
— Ну, вот ты и попался, — сказал один.
— Как то есть… попался? — голос мой страшно дрожал, от похмелья и от озноба.
Они решили, что от страха.
— А вот так и попался! Больше никуда не поедешь…
— А почему?..
— А потому.
— Слушайте… — голос мой срывался, потому что дрожал каждый мой нерв, а не только голос.
Ночью никто не может быть уверен в себе, то есть я имею в виду: холодной ночью. И апостол продал Христа, покуда третий петух не пропел. Вернее, не так: и апостол продал Христа трижды, пока не пропел петух. Я знаю, почему он продал, — потому что дрожал от холода, да. Он еще грелся у костра, вместе с этими. А у меня и костра нет, и я с недельного похмелья. И если б испытывали теперь меня, я продал бы Его до семижды семидесяти раз, и больше бы продал…
— Слушайте, — говорил я им, как умел, — вы меня пустите… Что я вам?.. Я просто не доехал до девушки… Ехал и не доехал… Я просто проспал, у меня украли чемоданчик, пока я спал… Там пустяки и были, а все-таки жалко… «Василек»…
— Какой еще василек? — со злобою спросил один.
— Да конфеты, конфеты «Василек»... И орехов двести грамм, я младенцу их вез, я ему обещал за то, что он букву хорошо знает… Но это чепуха… Вот только дождаться рассвета, я опять поеду… Правда, без денег, без гостинцев, но они и так примут, и ни слова не скажут… Даже наоборот.
Все четверо смотрели на меня в упор, и все четверо, наверно, думали: «Как этот подонок труслив и элементарен!» О, пусть, пусть себе думают, только бы отпустили!.. Где, в каких газетах я видел эти рожи?..
— Я хочу опять в Петушки…
— Не поедешь ты ни в какие Петушки?
— Ну… Пусть не поеду, я на Курский вокзал хочу…
— Не будет тебе никакого вокзала!
— Да почему?..
— Да потому!
Один размахнулся и ударил меня по щеке, другой — кулаком в лицо, остальные двое тоже надвигались — я ничего не понимал. Я все-таки устоял на ногах и отступил от них тихо, тихо, тихо, а они все четверо тихо наступали…