Я видел таких, как эта Бэлла. Жалкие слабаки. Свой животный страх перед болью они превратили в наслаждение болью других. И это стало их наркотиком. Таковы все эти либертины и сверхлюди. Трусы, забивающие свой собственный ужас чужими страданиями. Выбей у такого оружие из рук, и он будет ползать у тебя в ногах, умоляя о пощаде. Это если в их головах еще что-то осталось. А если они окончательно свихнулись, то становились совершенно неуправляемыми и опасными для всех окружающих без исключения. Никогда не знаешь — на кого такой бросится. Если у него не будет очередной жертвы, он будет истязать даже самых близких людей. Особенно это страшно для женщин. Практически полная деградация. Безвозвратная.
Выжить на войне и не свихнуться можно, если научишься отделять смерть от себя. Никогда не думай о том, что ты убил человека. Ты просто сделал свое дело, и все. Это не так просто, но альтернативы нет. И угрызения совести, и упоение от содеянного одинаково губительны. И то, и другое убивает и разъедает душу, лишает разума. И то, и другое страшно. Я убивал, я знаю.
Кстати, это может стать проблемой. Вдруг кто-нибудь обратит внимание на то, что я не демонстрирую тех психологических реакций, которые должны быть у нормальной молодой женщины. Об этом стоит подумать.
— Северус, — сказал я, — если я сейчас начну думать, как ужасно, что мне пришлось убить Лестранжей и застрелить Лорда, то я сорвусь. А для меня это недопустимая роскошь, я должна думать о Гарри. Я просто заставляю себя об этом не думать. Пожалуйста, Северус…
Он схватил меня за руки.
— Прости меня! Я… я идиот!
— Ничего. Прости и ты меня.
Смотрит как побитая собака. Ну что мне с тобой делать?!
— Северус, — сказал я, — не надо. Мы не можем ничего изменить. Сейчас надо стиснуть зубы и жить. Выживать. А потом мы сможем обо всем этом поговорить.
— Почему ты так говоришь, Лили? — спросил он, глядя мне в глаза.
— Потому что я много думала об этом. И читала о таких вещах. Подумай сам, сколько народу ничего не делало и лишь мечтало о том, чтобы пришел кто-то большой и сильный и избавил их от чудовища.
Северус скривился.
— Сейчас все радуются, что все закончилось, — продолжал я. — Но это ненадолго. Надо жить дальше. Я тоже хочу просто жить. Но мне могут и не дать. Кому-то надо примелькаться рядом со мной, кто-то захочет использовать мою славу в своих целях. Да и завидовать будут. Сами-то они сидели и боялись. А кто-то хочет отомстить. Я готова сотрудничать, даже поделиться славой. Но — на взаимовыгодных условиях.
Глаза Северуса широко раскрылись.