В последние два года Джейкоб обычно доводил транссостояние до заключительной стадии, той очистительной фазы, когда перед внутренним взором с болезненной ясностью проносятся давние образы, а две расщепленные половины мозга вновь пытаются слиться в единое целое. Этот процесс, однако, никогда ему не нравился.
Он был один, почти один. Остался лишь далекий гул людских голосов, едва различимые обрывки фраз, смысл которых он не мог разобрать. На мгновение Джейкобу показалось, что он слышит, как спорят Глория и Джонни, затем затараторила что-то непотребное Макой.
Он терпеливо убирал все эти звуки в ожидании того единственного, который всегда возникал с предсказуемой внезапностью – откуда-то издалека что-то кричал ему голос Тани, неудержимо, мимо его подставленных рук падавшей в бездну. Ее уже не было видно, а голос все звучал и звучал, эхом отдаваясь в двадцатимильной пропасти. На этот раз послышался не крик, а приглушенный шепот. Но Джейкобу он причинил нестерпимую боль. Вдруг в голове вспыхнула карикатурная, гротескная версия происшествия у барьера. Джейкоб снова был среди поднадзорных, без машины. Бородатый человек в одеянии пиктского шамана протянул ему бинокль и властно кивнул. Джейкоб послушно взял бинокль и взглянул в том направлении, куда указывал ему бородач. Его глазам предстал силуэт автобуса, подрагивавший в потоках раскаленного воздуха. Автобус подъехал к остановке по ту сторону линии пограничных столбов, тянувшейся в оба конца до горизонта и за горизонт. Казалось, она упирается в само солнце.
Картина исчезла так же внезапно, как и появилась. С натренированным безразличием Джейкоб подавил искушение обдумать увиденное. На смену ярким образам пришла абсолютная пустота.
Тишина и тьма.
Он пребывал в глубоком трансе, полагаясь на свои внутренние часы, которые в нужный момент возвестят о том, что пора выплывать наружу. Медленно бродил меж очертаний, не имевших никакого значения, неподвластных ни описанию, ни воспоминаниям. Терпеливо искал ключ, который, как он знал, спрятан среди безликих теней и который он когда-нибудь непременно найдет. Наконец наступил такой момент, когда исчезло абсолютно все, исчезло пространство, исчезло время, все поглотила безмерная пустота.
Внезапно эту спокойную пустоту пронзила острая боль, протаранившая все защитные слои, которые он возвел вокруг мозга. Потребовалось мгновение, сравнимое с вечностью, чтобы понять, что случилось. Боль явилась в виде ослепительной вспышки голубого света, ударившей по зрачкам даже сквозь плотно сомкнутые ресницы. Но уже в следующее мгновение, прежде чем он успел как-то отреагировать на нее, она исчезла. Какое-то время Джейкоб боролся с замешательством. Он пытался сосредоточиться исключительно на возвращении в сознание, но вместо этого в мозгу пульсировал поток панических вопросов. Что вызвало эту голубую вспышку? Если нервные окончания вынуждены столь яростно защищаться, значит, что-то явно не в порядке! Где кроется и чем объясняется страх, на который наткнулось его подсознание? По мере того как он выходил из транса, сознание медленно возвращалось к нему. Где-то над головой послышались шаги. Джейкоб выделил их на фоне шума ветра и моря. Пока он пребывал в трансе, они казались ему легким шорохом. Словно бы страус, выряженный в мягчайшие мокасины, осторожно вышагивал по траве.