– Кира, ах, Кира, ты плохо выглядишь! – заявила Белла, внимательно осмотрев меня. – Извини, но ты похож на дикого зверя. Или на горного человека, коего, как пишут в «Городских новостях», повстречала императорская экспедиция в Гималаях. Ему даже кличку придумали, забавную такую – Джабарда! Там вышла любопытная история: он прыгал по снегу, убегал от ученых, даже влез на скалу, но его отловили и заперли в клетке, чтобы доставить в академию для изучения. А одежды он никакой не носит, кроме собственной шерсти. И рычит на всех страшно, потому и кличку дали. Такой скандал! Читал?
Я пригубил коньяк и отставил бокал в сторону. Отвык я от благородных напитков.
– Боюсь, в наших закоулках водятся звери и пострашнее, – сказал я, вспоминая угрюмые физиономии людей Симбирского. Поставь их рядом с пресловутым горным человеком, и неизвестно, кого испугаешься больше: дикого Джабарду или местных – опытных, опасных, умных и хитрых, где уж там гималайскому одиночке с такими тягаться.
– Это верно, – нахмурилась Белла. – Есть люди опаснее любых чудовищ.
– Поэтому ты меня и позвала? – предположил я, дабы немного ускорить разговор и перейти к сути.
– И поэтому тоже, – кивнула Лямур.
Хотя сейчас уже никто не посмел бы именовать ее этим старым псевдонимом. Супруга Константина вела весьма деятельный образ жизни и заставила с собой считаться. Пользуясь всей широтой власти, она наводила порядки в новой столице империи, вызвав у аристократии волну недовольства. Впрочем, у нее была и масса обожателей, точнее, обожательниц. Белла открыто заявляла о необходимости признания женщин равными, достойными вести мужские дела и занимать мужские должности, и уже только одним этим нажила себе немало врагов среди консервативного большинства. Я же относился к нововведениям равнодушно. Может быть, Белле удастся протащить свои идеи в виде законопроектов и империя заживет по-новому. Лучше ли хуже? Кто знает. Но иначе. И может, именно женское милосердие поможет предотвратить очередную войну…
– Кстати, как поживает цесаревич Филипп?
Белла заулыбалась. Видно было, что даже вспоминать о сыне ей приятно.
– Здоров, румян и розовощек! Няньки в нем души не чают, ни на минуту одного не оставляют.
– Рад, что он здоровый и обычный, – я выделил голосом слово «обычный», – самый обычный ребенок.
Белла слегка покосилась на смирно сидящего в уголке иномирянина и кивнула.
– Да, он самый обычный ребенок. Говорят, очень на меня похож…
– Ну, дай бог, чтобы только на тебя. – Я все-таки отпил второй глоток коньяка, мысленно представляя нынешнего императора Руссо-Пруссии Константина, а еще совсем недавно – молодого повесу, ставшего жестоким убийцей и вынужденного делить собственное тело с подселенцем из иного мира.