– Как прошла твоя встреча сегодня утром? – спрашивает Моретти.
Прислоняюсь к разделочному столу задом и начинаю наматывать мокрую прядку волос на палец.
– Да ничего… – Как мне объяснить ему, на что это было похоже сегодня утром, я даже не знаю. – Нормально.
Бен кивает.
– Хорошо.
А, была не была! Он ведь говорит, что хочет остаться моим другом, а мне так надо с кем-то об этом поговорить…
– Вообще-то, – начинаю я, – совсем не нормально. Даже очень… огорчительно.
– Огорчительно? Почему?
И я, не успевая оглянуться, начинаю рассказывать боссу о том, как все было утром. И выкладываю ему все. Слова сыплются из меня, как из дырявого мешка. Я рассказываю ему, как ездила в Крэнборн и встречалась с Фишером. О предупреждении, полученном мной от полиции. О моем открытии, что Фишер, оказывается, работал в больнице, где я рожала.
– И вот, – заканчиваю я свой рассказ, – у них в системе записано, что близнецов у меня принимал Фридленд, а я уверена, что это был кто-то другой. Я не могу доказать, что это был Фишер, но знаю одно – это был не Фридленд, он тогда заболел.
Бен перестает возиться с кофемашиной. Поворачивается ко мне и смотрит на меня как на сумасшедшую. Ну все, допрыгалась, деточка. Теперь он точно решит, что я чокнутая. И поделом мне.
– Извини, – говорю я. – Не надо было мне все это на тебя вываливать. Это нелегко переварить, я знаю.
– Весь вопрос в том, – начинает босс, не обращая ни малейшего внимания на мои извинения, – почему у них в записях указан Фридленд, если его даже не было там в ту ночь.
– Потому, что Фишеру есть что скрывать?
– Похоже, что так, – соглашается Бен и задумчиво скребет себе подбородок.
– Так значит, ты мне веришь?
– А почему нет?
Я хихикаю.
– Потому что все, кому я об этом ни расскажу, начинают думать, что я чокнулась. Хотя вот это, наверное, уже лишнее.
– Я не считаю тебя чокнутой, Тесса. Я считаю, что последние несколько лет твоей жизни оказались исключительно тяжелыми и что все эти годы ты боролась одна, не получая и половины той поддержки, которую заслуживаешь.
У меня перехватывает горло, и я внутренне молюсь, чтобы не заплакать.
– Спасибо, – шепчу. – Для меня это так много значит…
– А что же твой муж? – спрашивает Бен.
– Скотт? А что с ним?
– Я знаю, что вы расстались, но ведь должно же у него быть какое-то мнение обо всей этой истории с Фишером. Как он все это объясняет?
– Я не стала говорить ему о том, что еду в клинику. И не знаю, скажу ли.
– Надо сказать, – возражает Моретти. – Он должен узнать об этом. Это ведь и его дети тоже.
– Скотт не хочет меня слушать, – объясняю я, грызя ноготь на большом пальце. – Он даже записи об их развитии не хочет мне отдавать. Я ведь говорила, он считает, что я спятила, раз не могу перестать думать обо всем этом. Он теперь живет своей жизнью – у него новая девушка, новый ребенок на подходе – и считает, что я должна поступать так же.