— Да вам давно бы надо продать поместье! — прервала его Мария Алексеевна. — Зачем вам оно? Непохоже, чтобы ваш сын собирался туда переезжать. Ему неплохо живется в Петербурге.
— Я берегу его не для Владимира.
— Ах да, забыла… У вас же есть еще эта воспитанница, Анна… Окажите себе услугу, Иван Иванович, выдайте ее за какого-нибудь дворянина, как я поступаю с Лизой. И пусть уж он дальше заботится о ее благополучии!
— С Лизой? Но мы с Петром Михайловичем условились, что Лиза выйдет замуж за Владимира!
— Супруг мой умер, Иван Иванович, а я, одинокая вдова, не могу себе позволить выдать дочь за нищего, — княгиня насмешливо улыбнулась.
— С чего вы взяли, сударыня, что мы нищие?! Это, право, оскорбительно! — барон стал выходить из себя.
— Однако вы не вернули долга моему мужу! А в договоре вашей собственной рукой написано: «В случае невыплаты мое имение переходит в собственность семьи Долгоруких».
Стало быть, поместье принадлежит мне.
— Позвольте вам напомнить, что у меня есть бумага о полной выплате долга, подписанная вашим супругом! — Корф нервничал все сильнее.
— Какая бумага? Что за бумага? — притворно удивилась Мария Алексеевна. — Да я ее и в глаза не видела!
— Я вам предоставлю ее! Сейчас же еду в имение и привезу вам расписку, чтобы раз и навсегда покончить с этим гнусным делом!
Барон, не прощаясь, стремительно вышел из гостиной, едва не толкнув подслушивавшего за дверью Шуллера. Карл Модестович сделал вид, что он тут совершенно не при чем и заторопился вслед за Корфом к выходу.
— Его имение… — криво усмехнулась Долгорукая. — Мое, старый дурак!..
* * *
Вернувшись, барон первым делом бросился в кабинет. Управляющий остался в библиотеке — ждать, пока Корф там, за дверью, будет искать вчерашний день. Самодовольно ухмыляясь в усы, Шуллер представлял себе эту живописную картину: как старый Корф суетливо перебирает бумаги в столе, снова и снова перерывает документы в конторке, открывает сейф.
Управляющий взял со столика любимый графинчик барона и налил себе бренди, но рюмку поднести ко рту не успел.
— Совсем с ума сошли?! Если Иван Иванович увидит, что вы его любимый бренди пьете, вам несдобровать! — воскликнула невесть откуда взявшаяся Полина — у нее был нюх на неприятности.
— Очень скоро этот бренди станет моим!
— Карл Модестович, вы никак пьяны?
— Я пьян от счастья, Поленька, душечка! Только что княгиня Долгорукая объявила барону, что это имение принадлежит ей.
— Ой ли?!
— Слышишь музыку? — Модестович приложил ладонь к уху, как будто прислушивался. — Польку играют, твою любимую.
— Все вы напутали, я мазурку люблю.