По дороге в деревню, Оберона искупалась в реке, смыв с себя всю чужую кровь и прилипшую грязь. Распутала слипшиеся волосы и привела в порядок свою одежду. Во рту остался сладковатый, противный привкус крови, хоть она и зажевала, немало, лесной мятной травы. Перед глазами стояла картина: как она насмерть загрызает одного за другим стражников, как кровь льется рекой, как кишки вылезают с их теплых, ещё неостывших тел, как некоторые из них медленно умирая, не желая принимать настигшую их смерть, молят о пощаде и помощи. Словно все чувства в ней умерли в эту ночь: не осталось ни страха, ни жалости, ни обиды, ни вины… Но это ее не расстраивало. Зло поселилось в ее душе, оно не переставая твердило, как правильно и смело она поступила во благо людей…
«Нужно спешить, скоро рассвет!» — напомнила себе Оберона, посмотрев на восток. Из-за горизонта уже появлялись первые солнечные лучи. С каждой минутой становилось все светлее и светлее. «Новый день, — сказала она громко вслух, — встречай новую меня!».
Карета с гербом земель скал, на котором изображена голова вампала с цепью в зубах, въехала в Астарот и остановилась у дворца.
У дверей дворца Владислава встретил Ксафан и проводил к Ваалбериту, который в данный момент одиноко прогуливался в саду и размышлял над полученным еще вчера вечером отчетом от Оливьера. В письме Оливьер рассказал весь ужас, который он якобы испытал, когда пришел на место, где содержалась под стражей захваченная в плен собака: «Повсюду в лужах собственной крови лежали разорванные тела воинов, у некоторых из них прямо на землю из тел вываливались кишки, у некоторых отгрызены конечности. Когда мы прибыли на место, собаки уже не было, живых свидетелей, конечно же, не осталось, но по кровавым следам лап оставленных ею повсюду, в том числе и на телах своих жертв, я смог определить, что следы принадлежат курше. Как всем известно, курши обитают только на песчаных землях империи. Тогда я сделал вывод, что собака никак иначе — сильный ликантроп! Она, каким-то образом, сменила один облик на другой…». — Еще Оливьер настойчиво убеждал Ваалберита передать императору, что обязательно найдет эту тварь и живой притащит в Астарот.
Ваалберит уже заждался своего помощника. Он жаждал услышать лично от Владислава подробности его приключений, включая то, каким образом удалось сбежать собаке.
— И что теперь прикажешь мне говорить императору, когда он меня вызовет к себе?! — недовольно прошипел Ваалберит и раскашлялся.
— Мне очень жаль! — Владислав машинально отвел глаза. — Собака оказалась не простой, скорее всего, она — ликантроп, — Владиславстарался выглядеть опечаленным и покорным.