Если бы я не любил так сильно Анну и не имел этого непреодолимого желания защитить ее и позаботиться обо всех ее нуждах, я бы предпочел снова жить на улице, чем вернуться сюда. Но такая жизнь — и все ее трудности — не для Анны. Она слишком невинна для этого, и будь я проклят, если стану тем человеком, который запятнает свет внутри нее.
Она прижимается ко мне, не говоря ни слова и не вытаскивая из меня больше информации о доме. Я ценю это.
Я не готов выплеснуть на нее все свои секреты. Бог свидетель, было и без того тяжело рассказать ей о смерти матери. Мне не хочется, чтобы Анна узнала, что та женщина на фотографиях, с, казалось бы, милым лицом, находится в центре всего, что преследует меня.
Нетти — единственная во всем мире, кому я рассказал об избиениях от рук собственной бабушки, и то не по своему желанию. Она сообразила сама, когда пыталась разбудить меня от одного из кошмаров, а я замахнулся на нее. Рука не долетела до нее — слава Богу — но ее это напугало. Я видел по глазам. Это вынудило ее засомневаться в том, чтобы приютить уличного ребенка. Горячо желая остаться с ней и Карлом, я признался во всем, что касалось моей жизни. Ей не понравилось услышанное, и она умоляла меня призвать бабушку к ответу, но я знал, ничего хорошего из этого не выйдет. Для общества бабушка была святой. Она вносила деньги на всех пожертвованиях, все время улыбалась и была верна и доброжелательна к своей церкви. Никто бы мне не поверил. Один взгляд на оборванца с улиц, и они обвинят меня во лжи. Мне не хотелось связываться с этим. После той ночи Нетти никогда не возвращалась к моему прошлому, и так между нами родилась тесная связь. Своих детей у нее никогда не было, полагаю, я стал лучшим вариантом.
Мне нужно покинуть этот дом. Всего несколько коротких мгновений здесь, и у меня уже появилось желание бежать отсюда так быстро, как только возможно.
— Готова? — спрашиваю я Анну.
Она кивает.
— Пойдем.
Едва мы садимся на байк, меня наполняет облегчение. Я счастлив убраться из этого гребаного дома. Байк урчит, когда мы останавливаемся, Анна отрывается от меня и соскакивает. Я балансирую с весом байка между ног, улыбаясь и дотягиваясь до нее, чтобы расстегнуть пряжку шлема под ее подбородком. Мои пальцы легко ведут линию по ее коже, заставляя Анну тут же покраснеть. Я обожаю то, как малейшее мое прикосновение влияет на нее. Приятно всегда иметь подтверждение того, как быстро я могу завести ее всего одним простым движением.
Она снимает шлем и протягивает его мне. Я откидываю подножку и вешаю шлем на ручку, прежде чем перекинуть ногу через байк и слезть.