Алитет разделся по пояс, придвинулся к столу. Он пил чай и рассказывал о большой летней охоте на моржа, о небесных огнях, которые светили ему в дороге. За все время он не сказал ни слова Тыгрене. Время придет, все станет на свое место.
Когда Алитет вышел посмотреть собак, вслед за ним вылез из полога и Каменват.
— Дочь моя! — сказала старуха. — Теперь ты будешь настоящей женщиной. Дети твои не останутся без еды. У Алитета всегда много мяса. Но плохо, если у тебя не будет детей, тогда ты не станешь настоящей женщиной.
На другой день рано утром Алитет оставил Каменвату трех собак и выехал в стойбище Энмакай с молодой женой Тыгреной.
Тыгрена стала совсем другим человеком: молчаливая, угрюмая, точно загнанная в клетку лисица. Дома, в Янракеноте, обычно говорливая, постоянно веселая, в яранге Алитета она умолкла.
Тыгрена взяла тюленью кожу, выкроила из нее подошву и стала медленно, как бы нехотя, загибать края ее. Подошва вываливалась из рук.
Тыгрена шила торбаза с детства. Но дома она с интересом бралась за работу, вышивая голенища разноцветными оленьими ворсинками. За долгую зиму она успевала сшить всего лишь несколько пар: себе, отцу и своему жениху Айе. Сколько радости доставляла каждая пара сшитых торбазов! О мастерстве Тыгрены говорили во всех ярангах.
Здесь же, у Алитета, она должна была шить простые торбаза для пастухов. Простая работа, работа наспех, изнуряла ее. Она сшила уже двадцать пар, и конца шитью не было.
Алитет торопил ее, и, когда собиралась партия торбазов, он вместе с другими товарами отвозил их в глубины тундры кочевникам-оленеводам.
Из своего полога пришла к Тыгрене первая жена Алитета, Наргинаут.
Она присела рядом и заговорила с Тыгреной мягко, как мать.
— Ты все шьешь, работящая. Алитет такой жадный, что по две пары в день шить, и то будет мало. Ведь тундра велика. Людей там много.
— Наргинаут, зачем он взялся обшивать кочевых людей? — спросила Тыгрена.
— У них нет тюленьих кож, а пастухи все время бегают, им много нужно обуви.
— У нас тоже шили обувь кочевникам, но только родственникам. Разве у Алитета такое большое родство?
— Он меняет торбаза на песцовые шкурки. Все женщины стойбища шьют ему — и все мало, мало, мало.
Тыгрена, положив шитье, вслушивалась в ласковые слова Наргинаут. Эта пожилая женщина, казавшаяся злой, вдруг так хорошо заговорила.
— Наргинаут, и ты много шила? Я вижу твои поцарапанные руки.
— Нет. Сначала мы жили, как все люди. У меня было трое детей. У меня было много радости. Потом не стало. К Алитету пристала сильная болезнь. Корауге сказал, чтобы старший мальчик унес его болезнь. Алитет задушил мальчика и поправился. Так же умерла девочка. И теперь я живу без сердца. У меня, Тыгрена, нет сердца, — и Наргинаут шопотом добавила: — Оно, должно быть, оторвалось…