Алитет притащил ящик, в котором хранились лук, соль, грибы, томат-соус, сушеный картофель, перец — и кто его знает, какой только еды не было в этом ящике!
«Попробуй сделай из всего этого варево, — думала Тыгрена. — Такую еду собаки не станут есть. И зачем портить хорошую оленину всей этой дрянью, разложенной по коробочкам?»
Тыгрена с брезгливостью посмотрела на таньгинские продукты и зажала нос. Эти продукты неприятно взять и в руки. С отвращением она взяла луковицу и стала резать ее прямо на полу. Вдруг она почувствовала острую боль в глазах, потекли слезы. Она швырнула луковицу в сторону и закрыла глаза, сильно потирая их рукой.
«Зачем портить оленье мясо и класть рядом с ним дурно пахнущий лук? Или эту соль, которая разъедает язык, весь рот и от которой тошнит?»
Тыгрена открыла баночку с перцем и внимательно стала рассматривать этот черный песок. Она набралась храбрости и, решив попробовать эту таньгинскую пищу, насыпала его себе на язык прямо из коробочки. Тыгрена с ужасным криком выбежала на улицу, бросилась на землю и торопливо стала лизать траву, очищая язык.
Подошел Алитет.
— Что ты воешь, как волчиха? — равнодушно спросил он.
— Таньгинской пищи попробовала, — простонала Тыгрена. — Наверное, я сейчас разорвусь.
— Безумная, это без привычки. Едят же таньги и не разрываются. Привыкнешь и ты. Шкуна скоро подойдет. Иди скорей, делай американскую еду.
Лицо Тыгрены раскраснелось, во рту будто кто-то развел костер. Она поднялась и вернулась в полог.
В котле уже варилось мясо. Как хорошо оно пахло! Это была настоящая еда. А вот теперь надо делать ее американской, портить.
Тыгрена бросила в котел горсть соли, подумала немного и бросила другую, третью горсть. С брезгливостью она тряхнула рукой и вытерла ее о свои торбаза.
Она заглянула в ящик и задумалась. Из какой же коробки еще положить в котел таньгинской пищи? Постепенно она набросала в котел содержимое всех баночек и коробочек, попробовала варево, сплюнула и сказала:
— Любят же таньги такую отвратительную еду!
Шкуна «Поляр бэр» на полном ходу подошла к стойбищу Энмакай. Она лихо развернулась и остановилась, словно в тихой заводи.
— Отдать якорь! — скомандовал капитан Браун и сам вручную начал спускать якорь. Сверкнув лапами, якорь на тонкой цепи юркнул в воду. Штурман Харлоу убрал и закрепил паруса. Шкуну развернуло по течению.
Американцы прохаживались по палубе, а люди стойбища Энмакай столпились на берегу, сгорая от любопытства. Почему-то Алитет не велел ездить на шкуну. Почему он так решил, никто из людей понять не мог. Пожалуй, Алитет делается таньгом. Все чаще и чаще его поступки становятся непонятными, как и поступки белых людей.