— Да, идите уже, — рассмеялась она. — А мы, бедные затворницы, поскучаем, нам не привыкать.
— Это, к сожалению, правда, — вздохнул Премьер, когда они вошли в кабинет. — После того взрыва живут, как в ските. Для этих мерзавцев ничего святого нет, им всё равно — старик, женщина, ребёнок, у них же светлые идеалы! Простите.
Стас молча кивнул.
— Ладно, давайте к делу. А, кстати, что вы там такое вспомнили за чаем? — он крутанул в воздухе пальцами. — Глаза у вас эдак… блеснули, я же видел.
— Скажите, — опер замолк, собираясь с мыслями. — Вы знаете, что такое кимберлитовая трубка?
— Нелепый вопрос, — пожал плечами Столыпин. — Знаю, конечно.
— А если я вам укажу место, где находится ещё не открытая кимберлитовая трубка, как быстро мы сможем начать её разработку? Для совершения революции требуются огромные суммы, это только дураки и профаны верят, что достаточно поднять народ. А на то, чтобы революцию загасить, нужны средства не меньшие, а большие.
— Согласен, — кивнул Премьер, потирая лоб. — В какой срок, говорите? А вы, действительно, знаете такое место? Хм… ну, если что и представляет какую — то трудность, так это только дипломатические сложности. Хотя, и их быть не должно — в Африке, знаете ли.
— Это не в Африке, — усмехнулся Стас. — Это в Архангельской области, виноват, губернии.
— Что? — развернулся к нему Столыпин — Вы хотите сказать…?!
— Да, именно это я и хочу сказать. Там кимберлитовая трубка. И не одна. Четыре или пять, точно не помню. Точно — где, я могу указать одну. Впрочем, как я понимаю, в процессе можно вокруг вести разведку.
— Кимберлитовая трубка в Архангельской губернии, — Премьер в возбуждении заходил по кабинету. — Да вы себе представляете, какие горы мы с вами своротить можем?! Ведь до сей поры алмазы в России добывались только россыпью. А это.
— Простите, я знаю, — не очень вежливо перебил его Стас. — В Якутии и на Урале. В Якутии, кстати, тоже трубка есть. Но её ещё не открыли.
— Вы сущий пророк, — усмехнулся собеседник. — Я иногда задумывался — может, те пророки тоже, как и вы, из грядущего являлись. Только, в отличие от вас, признаваться в этом не спешили. Вы ведь тоже могли этим путём пойти. Глядишь, самого Распутина за пояс бы заткнули.
Говоря «самого», Столыпин заметно покривился, словно раскусил горькую миндалину.
«Не любишь ты „святого старца“, — подумал опер. — По истории помню, что врагами вы были лютыми. Хотя, чего им делить-то было? Гришка, конечно, тот ещё сукин сын.».
— А, кстати, — повернув голову, Стас увидел, что Премьер пристально смотрит на него. — Почему вы по этой дорожке не пошли?