— Здравствуйте, господин Демидов.
По-русски он говорил с лёгким акцентом. И до тошноты правильно выговаривал каждое слово.
— Здравствуйте, — отозвался Стас. — Чем порадуете?
— Ничем порадовать вас не могу. Присаживайтесь, поговорим, может быть, вы сами себя сможете порадовать.
— Вот как? — удивился он, присаживаясь на привинченный к полу табурет. — Я начинаю чувствовать себя всемогущим.
Честно говоря, он не удивился бы, если бы увидел какого-нибудь сорокалетнего гнуса, у которого на жёлтом лице прописаны язва желудка и ранняя импотенция. Но, когда такую характеристику, какой наградил его Барон, положить на красавца с гусарской внешностью, становится неуютно. Ещё и глаза, такие добрые и сочувствующие, что хочется влепить между ними пулю. Не должно быть таких глаз у полицейского инспектора. Если, тем не менее, они есть, значит, мы имеем дело с редкой гадиной.
Шульц молчал, не прерывая размышления «господина Демидова». Видно было, что он, пользуясь затянувшейся паузой, в свою очередь, изучает того, кто перед ним.
— Почему вы молчите? — вдруг спросил он. — Почему не жалуетесь на несправедливое задержание?
— А что толку? — хмыкнул Стас. — Можно подумать, что меня выпустят, как только я пожалуюсь.
— Всякое случается, — пожал плечами инспектор. — Я буду вас спрашивать, вы будете отвечать. Я буду точно записывать ваши ответы, а вы потом, в конце допроса, их должны подписать. Вам понятно?
— Понятно.
— Ваша фамилия?
— Демидов.
— А, может быть, Сизов? — инспектор смотрел на него с улыбкой.
— Я уже сказал вам — моя фамилия Демидов.
Стас не выдал себя ни одним движением. Честно говоря, он чего-то в этом роде ожидал. Предал кто-то из своих, теперь он знал точно.
«Сука! Найду, блин, и порву, как Тузик грелку!»
— Итак, вы не хотите быть со мной откровенны? — Шульц говорил с сожалением, почти с сочувствием.
— С какой стати? — усмехнулся Стас. — Я не на исповеди, а вы не поп. Делайте своё дело.
— Да, — согласился тот. — Я, конечно, буду делать своё дело. Но, поскольку я немец, я буду делать его аккуратно и по-порядку. Вот, возьмите и почитайте.
Он достал из кармана и протянул сложенную в несколько раз газету. Это были «СЪ-Петербургскія Вѣдомости» трёхдневной давности.
«…1 апреля 1912 года… выстреломъ в голову с пяти мѣтровъ… убит министръ внутренних дѣл Российской Империи статс-секретарь Столыпинъ Пѣтр Аркадьевич… убийца с крылся…»
— Я вам искренне соболезную, Станислав. Но факты, как выражаются англичане — это упрямая вещь. Вас никто не вытащит отсюда — это факт. И вы покойник, это тоже факт.
— Вот так сразу — покойник? Зачем же вы тут с покойником время теряете?